Но она не могла позволить ему просто уйти, не сделав все возможное, чтобы удержать его. Когда-то она чуть не сделала это по менее достойной причине, и это омрачило ее жизнь на долгие годы. Возможно, Лили и шла навстречу беде, но беда все равно случится. Если в эту ночь ее любимый уйдет, не оглянувшись, то ее ждут горькие годы. Зачем же сидеть и ждать этого? Она должна сделать хоть что-то.
Она должна бороться единственным оружием, доступным ей, — любовью и желанием. Впервые с той ее злосчастной шестнадцатой весны она почувствовала себя достаточно храброй, чтобы попробовать вырвать у жизни то, чего она действительно хотела.
Пришла пора принцессе из жертвы превратиться в женщину.
Лили пришла к нему, будто сон, посеребренная лунным светом, льющимся через окно. Она была облачена в шелк. Ее руки в перчатках держали два высоких бокала и бутылку шампанского. Роланд лежал на своей узкой кровати в полной уверенности, что она снится ему, пока дверь со стуком не закрылась за ней. Он вскочил и сел в кровати.
— Лили?
— Ты ждал кого-нибудь еще? — спросила она хрипловатым голосом, который, казалось, дрожал от возбуждения и тревоги.
Он не потрудился ответить, все еще не совсем доверяя своим глазам. В этом платье она казалась античной богиней. Ее искусно поднятые волосы подчеркивали стройную длинную шею и покатые обнаженные плечи. Бриллианты сверкали в мочках ее изящных ушей и на тоненькой цепочке вокруг шеи.
Скользящий шелк ее платья ниспадал до пола и тянулся за ней, когда она шла, и длинные стройные ноги в хрустальных туфельках на шпильках мелькнули в разрезе платья. Лиф едва-едва прикрывал то, что должен был прикрывать, и выше него виднелись женственные округлости. У Роланда перехватило дыхание. Он будто почувствовал в своих руках ее обнаженные груди. Он вспоминал их сотни, тысячи раз. Что-то подсказало ему, что больше не надо будет полагаться на свое воображение.
— Господи, где ты взяла это платье?
Она повернулась и поставила бокалы на хилый столик возле кровати.
— Какая разница?
Но он уже забыл, о чем спрашивал. Он смотрел, как она наполняет бокалы искрящимся шампанским, и новый вопрос пришел ему в голову.
— Откуда у тебя бутылка?
— Я украла ее.
Она обратила к нему дразнящую улыбку и протянула бокал. Его пристальный взгляд двинулся по се пальцам в перчатке, по запястью, по стройному предплечью, выше локтя и перешел туда, где перчатка заканчивалась. Машинально, будто зачарованный, Роланд взял бокал.
— За что будем пить?
— За сегодня, — хрипло ответила Лили, притронувшись своим бокалом к краю его бокала.
За сегодня. Он почти точно знал, что значит ее приход. Ожидание пробежало по его нервам.
— За сегодня, — повторил он, глядя ей прямо в глаза, — и за завтра.
Ее улыбка была мягкой и наполненной таким обещанием, что у него снова перехватило дыхание.
Он поднес бокал к губам, но засмотрелся, как пьет Лили. Она откинула голову назад, наклоняя бокал, пока вся светло-янтарная жидкость не влилась в ее мягко движущееся горло. Когда она допила, то поставила бокал на стол и вытерла губы тыльной стороной ладони. Горло Роланда пересохло, и он побыстрее глотнул игристую жидкость, желая видеть, что она будет делать. И она не разочаровала его.
Захватывая маленькими белыми зубами атласный шелк, она ослабила по очереди на каждом пальце материю перчатки, стянула ее с кисти, — перчатка, шелестя, упала на пол. Дыхание Роланда прервалось, но он глотнул еще шампанского, чтобы скрыть это, глядя широко открытыми глазами поверх бокала. Поворачивая голову из стороны в сторону, Лили медленно обнаженной рукой вынула из ушей сережки. Она положила их на маленький столик рядом с бутылкой, и они стали похожи на капли звездного света. Слегка повернувшись, она села боком на край его кровати и скрестила ноги. Юбка распалась, обнажив стройные бедра. Его рука как-то сама собой легла ей на колено. Через прохладный шелк чулка он чувствовал тепло ее кожи.
— Допей шампанское, — велела она низким, загадочным голосом.
Он покорно допил, в то время как Лили сбросила одну туфельку и подтянула юбку повыше, показав белую, обрамленную кружевом подвязку, которую и отстегнула. Подняв ногу на край кровати, она дотянулась до второй подвязки и также отстегнула се. Затем осторожно, с мучительной медлительностью, она подцепила большими пальцами обеих рук, одна из которых все еще была в перчатке, край чулка и сдвинула его вниз по ноге к лодыжке. Сгибая ногу, она сняла чулок и бросила его через плечо.
Роланд почувствовал, как широкая улыбка растянула его губы. Теперь он жаждал увидеть, как она снимет второй чулок. Неожиданно она встала и подняла ногу на кровать, воткнув каблук в матрац. На ее лице появилось умоляющее выражение — не поможет ли он бедной маленькой Лили, ведь она так измучилась с первым чулком. Он нетерпеливо поставил шампанское на столик и дотянулся до ее ноги.
Сняв туфельку, которая неожиданно оказалась легкой, как перышко, он бросил ее через свое плечо так же, как она бросила чулок. Туфелька стукнулась о стену и упала в угол за кровать.
Лили откинула голову назад и рассмеялась. Звук возник глубоко в ее горле. Роланд тоже смеялся, пока она не дотянулась до разреза юбки и, собрав складками, не отбросила ее назад, подставив подвязки его дрожащим пальцам. Он отстегнул первую, и она наклонилась на кровати, согнув колено, чтобы он мог достать вторую. Когда и эта была отстегнута, Лили опять выпрямилась, предоставив ему всю длину ее ног. Он охватил руками верх чулка и медленно сдвинул его вниз. Когда он достиг ступни, то одной рукой приподнял ее, а другой снял чулок, оставив его лежать там, где он упал. Он снова потянулся к Лили, но она уперлась ступней в его грудь и оттолкнула назад.
— Теперь моя очередь, — сказала она, выпрямившись, и прежде, чем он смог угадать, что она собиралась сделать, схватила край одеяла и отбросила его в сторону. Он бессмысленно пытался удержать одеяло, чтобы прикрыть себя, смущенный как тем, что она увидела, так и своей реакцией на это. От потрясения выразительные глаза Лили расширились, но затем она подняла брови и расслабилась.
— Я не знала, что ты спишь нагим.
— Теперь знаешь, — слова были едва слышны.
— Теперь знаю, — повторила она, затаив дыхание, и опять опустилась на край кровати. Она оглядела его. Ему ее любопытство показалось драгоценным, и там, куда она смотрела, уже скользили ее пальцы.
Она начала с его плеч и груди, поглаживая их обнаженной рукой и рукой в перчатке. Контраст ощущений, хотела она того или нет, был невыносимо соблазнителен. Он вынуждал себя оставаться в покое, чтобы позволить ей исследовать его тело в таком темпе, который устраивал ее. Выдержит ли он, это был совсем другой вопрос, но Роланд решил не останавливать Лили.
