Пруденс холодно улыбнулась.
– Вся надежда на вас, сэр Гидеон, королевский советник. Вы умеете выигрывать самые трудные дела. И вам это нравится. Нас загнали в угол, и если мы проиграем, то потеряем источник дохода, средства к существованию, наш отец утратит иллюзии и тем самым мы нарушим волю матери. Неужели вас не привлекает возможность принять участие в таком сражении?
Он посмотрел на Пруденс:
– Вы прирожденный оратор, Пруденс, умеете убеждать. И как только вам это удается?
– Ну, мы распределяем наши обязанности в зависимости от обстоятельств, – ответила она, заметив, что сэр Гидеон впервые назвал ее просто по имени. – Любая из моих сестер могла бы оказаться па моем месте и быть столь же убедительной и настойчивой.
– Неужели? – Он искренне рассмеялся. – Должен вам признаться, Пруденс, что вам легче было бы меня убедить, если бы... – он выразительно взмахнул рукой, – если бы вы перестали лицедействовать, стерли с лица эту чопорную улыбку и расстались с этим ужасным платьем. – Он покачал головой. – Должен вам сказать, моя дорогая, что этот маскарад неубедителен. Вам придется усовершенствовать свое актерское мастерство или перестать притворяться. Я и так прекрасно понимаю, что вы умная и сложная женщина. Я знаю также, что вы хорошо образованны и не терпите дураков. Поэтому прошу вас перестать обращаться со мной подобным образом.
Пруденс вздохнула:
– Я не собиралась вводить вас в заблуждение. Я просто хотела, чтобы наш разговор был серьезным. Чтобы вы не сочли меня легкомысленной, пустоголовой светской девицей.
– Поверьте мне, мисс Дункан, вы не производите такого впечатления.
Он снова обезоруживающе улыбнулся, а она ведь даже не сняла очков.
И Пруденс словно бросилась головой в омут. Она решила приступить к серьезным действиям и любой ценой согнать с его лица эту улыбку.
– Очень хорошо, – сказала она. – Так вы беретесь за наше дело?
Наступило молчание, которое было прервано появлением лакеев. Пруденс не произносила ни слова, пока они не ушли. Ей стало не по себе, руки, лежавшие на коленях, задрожали. Если он скажет «нет», все будет кончено. Аргументов у нее больше не было, и иссякла способность убеждать.
Лакеи поставили на стол доску с сыром, вазу с виноградом, корзинку с орехами и свежим инжиром, графин с портвейном и исчезли.
Гидеон предложил ей портвейна. Она жестом отказалась, и он наполнил собственный бокал. Потом указал ей на сыр и фрукты. Она снова отказалась, а он положил себе «стилтона» и крошечными щипчиками отщипнул маленькую кисть винограда.
– Итак, – продолжила Пруденс, когда молчание стало невыносимым, – вы беретесь нас защищать?
– У вас хватка, как у терьера, – заметил он, сделав глоток портвейна.
– Вы будете нас защищать?
Гидеон открыл рот, чтобы дать ей достойный ответ, приготовленный заранее, но его язык вдруг зажил самостоятельной жизнью и произнес «да».
Пруденс почувствовала облегчение и слабость.
– Я думала, вы откажетесь, – произнесла она.
– Я тоже так думал, – сухо проговорил он. – У меня не было ни малейшего намерения соглашаться.
– Но вы не можете взять свое слово назад, – ринулась она в атаку.
– Вы, правы, не смогу.
Он едва заметно пожал плечами и снова принялся за сыр и виноград. Он не был по натуре импульсивен. Не поддавался эмоциям. Но может, эмоции здесь совершенно ни при чем? Об этом он поразмыслит на досуге.
Пруденс допила кларет. В тоне его она не услышала энтузиазма по поводу исхода дела. Означало ли это, что он не будет прилагать особых усилий, чтобы добиться успеха, потому что они не смогут должным образом оплатить его услуги?
Она тяжело вздохнула:
– Если вы не собираетесь уделить нашему делу максимум времени и внимания, лучше откажитесь.
Взгляд его внезапно стал острым и колючим.
– На что вы намекаете?
Пруденс пожалела о сказанном, однако вынуждена была продолжить:
– Вы производите впечатление человека равнодушного, – сказала она, – а так как мы не сможем вам платить...
Он перебил ее нетерпеливым жестом:
– Вы полагали, что я буду вести дело спустя рукава? Так вы обо мне подумали, мисс Дункан? За кого же вы меня принимаете?
– За очень дорогого адвоката, – ответила Пруденс, нисколько не испугавшись его резкого тона. – Я подумала, что в зависимости от оплаты вы вкладываете в дело больше или меньше усилий. И в этом нет ничего предосудительного. Вполне естественная реакция.
– Если я берусь за дело, то отдаю ему все свои знания, интеллект и энергию, – сказал он, четко выговаривая каждое слово. – Впредь не пытайтесь подвергать сомнению мою профессиональную честность, мисс Дункан.
Он бросил на стол салфетку и позвонил в колокольчик.
Пруденс не нашлась что ответить. Сама того не желая, она задела его гордость. Больше это не повторится, подумала она.
– Давайте выпьем кофе у камина, – любезно предложил он, когда лакеи снова появились с подносом.
Он встал из-за стола и отодвинул ее стул. Пруденс тоже поднялась и взяла свою сумочку.
– Извините, я удалюсь на минуту.
Она посмотрела на дверь.
– Сюда, мадам.
Один из лакеев мгновенно оказался у двери, и она последовала за ним. Он проводил ее до маленького ватерклозета в конце коридора. Здесь были раковина, зеркало, мыло и полотенца. Все это больше походило на частный дом, чем на ресторан. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Она должна была бы испытывать радость, торжествовать победу, но ощущала только неловкость и даже была подавлена.
Пруденс поняла, что справиться с таким партнерством будет нелегко. Они должны изыскать способ заплатить ему за услуги. Гордость Дунканов была не менее яростной, чем у него. И мысль об этом сверлила ее мозг. Глядя в зеркало, Пруденс заметила, что улыбается. Она нашла отличное решение. Но неизвестно, какова будет его реакция.
Пруденс вернулась в гостиную и села на диван, приняв из рук Гидеона чашку кофе.
– Мне хотелось бы обсудить вопрос о вашем гонораре, сэр Гидеон.
– Конечно, – с готовностью ответил он. – Если Беркли не удастся выиграть дело, ему придется оплатить расходы по ведению процесса как за себя, так и за вас. Кроме того, я попросил бы суд возместить убытки «Леди Мейфэра», чья репутация пострадала от такого обвинения. Поэтому, мисс Дункан, если мы выиграем процесс – а это, замечу, под большим вопросом, – мой гонорар будет оплачен враждебной стороной и равен восьмидесяти процентам от штрафа, который заплатит лорд Беркли.
Пруденс выслушала эту информацию с невозмутимым видом и холодно произнесла:
– Насколько я понимаю, сэр Гидеон, вы разведены.
