Дженни пыталась вытолкнуть изо рта салфетку, дергала веревки. Через двадцать минут она выбилась из сил и откинулась на спинку кресла.
Запрокинув голову, она смотрела в потолок. «Маргарита, хоть бы мои глаза тебя никогда не видели. Ты не можешь подсобить хоть чуть-чуть, а? Мало было вонючих кузенов — еще и дядя. Что же это такое — особое испытание?»
Немного погодя мысли Дженни упорядочились, и ей пришло в голову, что, пожалуй, ясно, куда направляется Тай Сандерс, а главное — куда он вовсе не собирается. Не поедет он в Верде-Флорес. Во всяком случае, немедленно.
Надо же, решил, что она совсем дуреха и попадется на дешевый трюк. Если вы от кого-то хотите скрыться, то, уж наверное, не скажете этому человеку, куда направляетесь. Господи, да она знала эту увертку, когда была моложе Грасиелы!
Поскольку делать было нечего, связанная и с кляпом во рту, Дженни посвятила остаток ночи размышлениям о том, как ей снова заполучить девочку.
Через две минуты после того, как Тай вынес из комнаты Дженни Джонс свою племянницу, он сообразил, что ему предстоит решать весьма сложную проблему, им не предусмотренную. Где ему поместить девочку? После высказанных Дженни оскорбительных и нелепых предположений он понял, насколько трудно ему будет явиться в приличную гостиницу с мексиканской девочкой на руках. Разумеется, в таком городе, как Дуранго, имеются отели, где никто и глазом не поведет на мужчину, вносящего к себе в номер маленькую девочку, однако при одной мысли, что его могут принять за мужчину подобного сорта, у Тая все внутри перевернулось.
Он нес спящую племянницу по темным пустынным улицам и обдумывал возможность уехать из Дуранго немедленно и таким образом избежать необходимости решать проблему с гостиницей. Но даже если бы Грасиела бодрствовала, не известно, где купить лошадь в такой час. Надо найти гостиницу. На худой конец, хоть это и противно, он удовлетворился бы меблирашкой, где не будут задавать никаких вопросов. Так и пришлось поступить.
Злой и смущенный, Тай нес девочку вверх по лестнице, испытывая сильнейшее желание стереть понимающую ухмылку с ехидного лица дежурного хорошей затрещиной. Что ж, это полезный урок. Отныне никаких отелей. И решение не пользоваться железной дорогой тоже разумно. Американец и маленькая мексиканская девочка, безусловно, привлекут к себе внимание и вызовут самые неприятные подозрения. Болезненный ком в желудке предупреждал Тая уже сейчас, что его самолюбие не перенесет похотливого любопытства. Он ввяжется по крайней мере в дюжину драк.
В убогой комнатенке он уложил Грасиелу на провисшую в середине кровать, подумал и снял с девочки шляпу. Грасиела слегка приподняла голову, когда он стягивал туфли с ее ног, но потом снова опустила ее на подушку и со вздохом заснула.
Бросив собственную шляпу на обшарпанный комод, Тай снял пояс вместе с оружием, сел на табурет у окна, расправил плечи и наконец-то задумался над невероятными событиями нынешнего вечера.
Проблема с гостиницей лишний раз подчеркнула тот печальный факт, что он ни черта не знает о детях. Особенно о девочках. Теперь ему ясно, что путешествие с маленькой девочкой — уже своего рода проблема. Он-то был уверен, что в поездке в Калифорнию его будет сопровождать Маргарита, и, понятное дело, считал, что именно она и станет заботиться о ребенке. У него и мысли не было, что Маргарита выйдет из игры и ему придется самому заниматься Грасиелой.
Тай поднял голову и хмуро взглянул на маленькую фигурку Грасиелы, на которую падал лунный свет из окна. Тай плохо помнил Маргариту, да знал ли ее вообще? Видел ее, когда она была еще ребенком. Волосы у Грасиелы были светло-каштановые, кожа белая, но ошибиться в ее мексиканском происхождении было тем не менее невозможно. Кроме глаз и формы губ, ничто в ней не напоминало о фамильных чертах Сандерсов.
Наклонившись вперед, Тай оперся локтями на колени и запустил одну руку в волосы, спадавшие ему на лоб.
Кол Сандерс отказался признать брак Роберта, потому что сама мысль о внуках мексиканского происхождения претила ему. Чтобы мексиканцы в один прекрасный день унаследовали плоды труда Сандерсов? Мерзость какая! Да ни за что на свете! Оскорблением было уже то, что земли Барранкасов соседствуют с землями Сандерсов. Человек, чьи предубеждения сложились еще в детстве, и вообразить не мог, что две семьи породнятся.
Колвин Сандерс в возрасте шестнадцати лет поступил на службу в американские вооруженные силы и участвовал в захвате Мексики в 1846 году[5]. Отец Тая потерял правую руку на бобовом поле возле Мехико-Сити, чем и закончилось его короткое участие в войне, и в то же время зародилась ненависть ко всему мексиканскому, ненависть, до самой его кончины три месяца назад пылавшая не менее жарко, чем смола, которой в свое время прижгли ему ампутированную руку.
Тай потер подбородок, потом запустил башмаком в крысу, которая скреблась в углу комнаты на дощатом полу.
То, что Роберт женился на мексиканке, казалось Таю некоей иронией жизни. Роберт был послушным сыном, он старался угождать отцу, в то время как Тай взбунтовался довольно рано. Задолго до наступления зрелости Тай понял, что они с отцом никогда не поймут друг друга. Они не могли находиться в одной комнате и не поспорить. Каждый упорно стоял на своем. Тай с детства мечтал, что покинет ранчо и избавится от деспотизма отца с той минуты, как сможет сам себя содержать, — и сделал это. Его отступничество ранило старика, но не смертельно.
Это Роберт, любимый сын, едва не свел отца в гроб, женившись на сеньорите. И в конечном итоге именно Тай обнаружил наибольшее сходство с Колом Сандерсом.
Сильно озабоченный, смотрел он из темноты на освещенное луной лицо дочери брата. Уже этот ребенок опровергал суждения Тая, усвоенные на коленях у отца.
Грасиела не была мексиканкой, как с презрением характеризовал ее Кол. Эта девочка — племянница Тая. Родная кровь. И осознание этого будоражило его мысли.
Тай выпрямился и снова стал прокручивать в голове недавние события. С чем же он справился? Вернее, не с чем, а с кем? Дженни Джонс. Неопределенная улыбка еле заметно тронула его губы, когда он представил ее себе такой, какой увидел, уходя с Грасиелой на руках: она старается освободиться от веревок, глаза полыхают холодным огнем, невнятные ругательства прорываются сквозь салфетку, которую он засунул ей в рот.
Его почти испугало то, что он вступил в поединок с женщиной. С женщиной. Господи! Но она не оставила ему выбора.
И что за женщина!
Теперь, когда ему уже не нужно было защищать лицо и увертываться от ее быстрых ударов кулаками и коленками, он вспомнил мягкую тяжесть ее грудей, прижатых к его груди, и упругую твердость ее ягодиц у него под руками.
