— Да ты в своем уме? Ты хочешь это напечатать? Да ведь то, что ты открываешь людям, прямо-таки ужасно!
Густав выпрямился и, подойдя вплотную к брату, ответил:
— Ужасно? Да, это очень точное слово. И главный ужас заключается в том, что все это — правда. Я сам был в тех местах и беру на себя ответственность за каждое написанное мной слово. Отступись от этого дела, Франц, пока еще не поздно! Эта статья, появившись в «Кельнской газете» и будучи перепечатана во всех германских органах печати, не останется незамеченной. На нее обратят внимание консульства, министерства. Дженкинсу не дадут продолжать свою, с позволения сказать, деятельность или по крайней мере позаботятся о том, чтобы ни один неосведомленный простак не попал в его лапы.
— Ты, кажется, слишком гордишься предполагаемым успехом своего творчества! — крикнул Франц Зандов вне себя. — Только ты не учел, что и я являюсь совладельцем этих земель, которые ты изобразил так возмутительно, забыл, что каждое твое слово направлено против благополучия и чести твоего брата! Ты не только разоришь меня, но и выставишь перед всем светом подлецом.
— Нет, такого я не сделаю, так как ты освободишься от этой компании негодяев. Я могу прибавить в своей статье, что мой брат, по незнанию вовлеченный в махинации, добровольно и с материальными потерями вышел из дела, как только ему открылась вся истина. Скажи это прямо Дженкинсу, если боишься, что иные предлоги вредны для твоего кредита. Правда здесь лучше всего.
— И ты думаешь, что Дженкинс поверит, что я, коммерсант, глава торгового дома Клиффордов, действительно способен на подобную выходку? Да он просто-напросто сочтет меня сумасшедшим.
— Возможно! Ведь раз эти «честные» люди сами не имеют совести, то для них всегда будет непонятно, что она может заговорить в другом человеке. Но как бы то ни было, ты должен прибегнуть к крайним средствам.
Франц Зандов несколько раз тревожно прошелся по комнате, наконец, он произнес, почти задыхаясь:
— Ах, ты понятия не имеешь, что значит разворошить осиное гнездо. Конечно, находясь в Европе, ты будешь в безопасности от их жала, мне же достанется пребольно. Дженкинс никогда не простит мне, если мое имя окажется причастным к подобным разоблачениям. Он достаточно влиятелен, чтобы поднять против меня всех, кого затрагивают эти разоблачения, а таковых сотни. Ты не знаешь железного кольца интересов, сковывающих нас здесь. Одно связано с другим, одно поддерживает другое. Горе тому, кто самовольно вырвется из круга и вступит в борьбу со своими союзниками. Они все объединятся, чтобы погубить отступника. Его кредит будет подорван, все его планы разрушены, сам он оклеветан и затравлен до полной гибели. Так сложилось, что именно теперь я не в силах вынести подобную расправу. Наша фирма лишается состояния Джесси ввиду ее замужества, а мои личные средства истощены спекуляцией с Дженкинсом; если она не удастся — это станет началом моего разорения. Я говорю с тобой столь же честно и откровенно, как ты говорил со мной. Ну, а теперь иди и разошли по всему свету свои разоблачения.
Франц Зандов умолк, подавленный волнением. Густав мрачно и озабоченно смотрел перед собой; на его лбу тоже появились глубокие морщины:
— Я не думаю, что тебя могли бы так обойти. Впрочем, это вытекает из вашей здешней деловой практики. Ну, тогда, — и он положил руку на свою статью, — я разорву эту рукопись. Я буду молчать, раз ты заявляешь, что мои слова явятся причиной твоего разорения. Но бери на себя последствия! На тебя падет ответственность за каждую человеческую жизнь, которая погибнет в ваших болотах.
— Густав, ты губишь меня! — простонал Франц Зандов, падая в кресло.
В этот момент тихо отворилась дверь, и лакей доложил, что подан экипаж, обычно отвозивший господ в такое время в город. Густав приказал слуге удалиться, а сам наклонился к брату:
— Ты теперь не в состоянии принять какое-либо решение, пока не успокоишься. Позволь мне сегодня одному отправиться в контору и заменить тебя там. Ты чересчур взволнован и потрясен, со вчерашнего дня слишком многое свалилось на тебя.
Франц Зандов молча кивнул, очевидно, он сам чувствовал, что не в состоянии предстать перед своими служащими в привычном образе спокойного и уверенного бизнесмена. Однако, когда его брат очутился уже у двери, он внезапно сказал:
— Еще одно: ни слова Фриде! Не вовлекай ее в борьбу со мной, иначе ты доведешь меня до крайности!
— Не беспокойся, на подобное я не рискнул бы! — с ударением произнес Густав. — Это отвратило бы от тебя только что завоеванное тобой сердце дочери, и, возможно, навсегда... До свидания, Франц!
Приблизительно через час в кабинет отца вошла Фрида. Он все еще беспокойно ходил взад и вперед. Взглянув на него, девушка испугалась: его лицо потемнело, оно отражало следы той внутренней борьбы, которую ему пришлось только что вынести. Правда, он пытался скрыть свое волнение и в ответ на обеспокоенный вопрос дочери сослался на нездоровье, но она все же не могла не заметить мучившего его лихорадочного беспокойства. Однако девушка не была еще настолько близка отцу, чтобы просьбами и настояниями вызвать на откровенность, а сам он не проявлял ее. Она со скрытым страхом глядела на его мрачный вид, ведь отношения их только наладились, и все должно было бы дышать лишь радостью и умиротворением.
В этот момент вошел Густав под руку с невестой. Он был в шляпе и перчатках — видимо, только что вернулся из города, в сущности, он отсутствовал не более часа.
— Я прихватил с собой Джесси, — сказал он своим обычным беспечным тоном, — а поскольку Фрида как раз у тебя, мы можем устроить небольшое семейное заседание. Что ты так смотришь? Ты удивлен, что я уже вернулся, Франц? Я действительно хотел избавить тебя на сегодня от дел, но вынужден обратиться к тебе за решением. В конторе я встретил нескольких переселенцев, во что бы то ни стало желавших видеть тебя, а так как сегодня ты не поедешь в город, то я привел этих людей сюда.
— Да, Густав привез их в своем экипаже, — подтвердила Джесси, изумленная странной сценой, разыгравшейся во дворе, к которому жених подъехал в своем элегантном экипаже вместе с простыми крестьянами.
— Это не просто немцы, а наши земляки — как раз из наших мест, — быстро произнес Густав. — Возможно, они не нашли бы дороги сюда на виллу, и я посчитал правильным захватить их с собой.
— Зря ты это сделал, — сказал Франц Зандов беспокойно. — Наверное, их дело могло бы потерпеть до завтра. Да и о чем мне вообще говорить с переселенцами? Ведь они могут получить любую справку в конторе. Так ты действительно привез их всех сюда?
