– Да, я тоже так думаю. Лично я презираю людей, которые теряют голову в чрезвычайных обстоятельствах. Вы хотите поговорить с Кеннетом наедине?
– Боже упаси! – запротестовал Кеннет. – Просто дело в деньгах. Сколько ты можешь мне дать, Джайлз?
– Столько, сколько тебе нужно на текущие расходы, – ответил Джайлз.
– Хочешь нагнать на меня страху? – спросил Кеннет. – Какие-нибудь осложнения с завещанием?
– Нет, все в порядке, – сказал Джайлз. – Но, кроме того, что не стоит приличия ради трогать состояние через три дня после смерти Арнольда, надо еще соблюсти небольшую формальность, прежде чем тебя допустят до денег. Мы должны получить подтверждение, что Роджер умер.
– Какая тоска! – сказал Кеннет. – И это долго?
– Надеюсь, не очень. Сколько ты хочешь?
– Триста тебя разорит? – просительно произнес Кеннет.
– Вполне выдержу. Я сейчас напишу чек на эту сумму, а ты пока напиши официальную расписку.
Когда дело было наполовину сделано, в комнату вернулась Антония и сообщила, что Рудольф ушел.
– Что ж, это уже хорошо, – заметил Кеннет. – Он все еще настаивает на своей версии?
– Он клянется, что это сущая правда.
– Пусть бы лучше поклялся старику Ханнасайду и посмотрел, как тот это примет. Надо очень верить, чтобы проглотить подобную пошлятину.
– По правде сказать, я и сама думаю, что рассказ довольно глупый, – созналась Антония. – И все же не хочу его особенно презирать – ведь он немного хорохорился. Беда в том, Кеннет, что, когда мы говорим, он совершенно нас не понимает.
Джайлз посмотрел на нее и чуть улыбнулся:
– Довольно серьезный недостаток в спутнике жизни, Тони.
– Знаю. Мне пришло это в голову полчаса назад. Очень надеюсь, что я не сделала снова ошибку.
– Обыкновенному человеку довольно трудно уловить смысл ваших так называемых разговоров, – сказала Вайолет. – Должна заметить, многие ваши высказывания производят чрезвычайно странное впечатление.
– Бог мой, – сказал Кеннет, ставя кляксу на расписке. – Что за банальный ум скрывается за этой хорошенькой внешностью!
Вайолет вспыхнула:
– Если ты считаешь меня банальной, зачем на мне женишься?
– Я объяснял тебе это раньше, любимая. Я боготворю красоту.
– Да, ты так говоришь, но я замечаю, что это не мешает тебе бегать за девушками самой заурядной наружности вроде Лесли Риверс.
– Ревнивая кошечка, – заметил Кеннет. – Я знаю Лесли многие годы. Вот, пожалуйста, Джайлз. Отдам, как только разживусь деньгами. И, между прочим, спасибо. Теперь я могу тебе купить это вульгарное кольцо, моя обожаемая.
– Мне не нужно вульгарное кольцо, могу тебя заверить. Просто я предпочитаю бриллианты всем другим камням…
– У тебя будет бриллиантовая глыба, моя радость. Огромный солитер, и никто не подумает, что это подделка, настолько он будет бесподобен.
– Ты собираешься все просадить на бриллиант? – спросил Джайлз.
– Думаю, да. Потому что, если я наследник, счета могут подождать. А когда я запущу руку в Верикерово богатство, тут, Вайолет, у тебя будет нитка жемчуга и резные нефритовые серьги. Ну как?
– Я буду очень рада жемчугу, но я не в восторге от нефрита. Его все носят.
– Да поможет Бог бедной девчонке, – простонал Кеннет.
Джайлз завинтил колпачок самопишущей ручки.
– Отложите военные действия, – попросил он, – вы продолжите их, когда я уйду. Ты не забыла, Тони, что завтра инквест?
– Откровенно говоря, забыла, но сейчас, когда ты сказал, вспомнила. Ты обещал подвезти меня на своей машине. Ты не возражаешь, если я возьму одну из собак?
Антония проводила его в переднюю.
– Джайлз, я сделала чудовищное открытие, – произнесла она зловещим шепотом.
– Боже правый, Тони, в чем дело? – рассмеялся Джайлз.
– Рудольф и Вайолет – родственные души. Не знаю, почему я не поняла этого раньше. Они одинаково мыслят. Как ты думаешь, нужно обратить на это их внимание?
– Не надо, – сказал он твердо. – Я бы дал им возможность самим это понять. Ты действительно собираешься замуж за Мезурьера?
– Ну, я думала, что собираюсь, – сказала Антония, нахмурившись. – Понимаешь, он бывает жутко привлекательным, хотя должна сказать, неприятности его не красят.
– Тони, невозможный ребенок, ты влюблена в него хоть немножко?
– Сама не понимаю, – печально произнесла Антония. – Сказать по правде, Джайлз, я вовсе не уверена, знаю ли я, что такое быть влюбленной. Одно время я думала, что влюблена, но совсем недавно мне показалось, что Рудольф – уже пройденный этап. Это действительно очень сложно.
– На твоем месте я бы его прогнал, – сказал Джайлз.
– Не прогнал бы. Нельзя, когда он в беде, – сказала Антония.
– Тогда чем скорее он выйдет из беды, тем лучше.
– Да. Но вопрос в том, выйдет ли? Алиби с машиной очень хорошо, но чем больше думаешь о нем, тем больше начинаешь подозревать, что в нем какая-то загвоздка – только вот какая? Знаешь, это проклятое убийство превращается из блага в кару. Кто убийца, Джайлз? Есть у тебя на этот счет идеи?
– Нет, никаких. У меня такое чувство, что мы пока не приблизились к истине. Не удивлюсь, если вдруг возникнет что-то совсем неожиданное.
– Да? Почему? – заинтересовалась она.
– Не знаю, – сказал Джайлз Каррингтон. – Просто такое у меня предчувствие.
Инквест, состоявшийся в Ханборо на следующее утро, не принес новых полезных свидетельств. Антония откровенно призналась, что разочарована, хотя с интересом отнеслась к новости, что по рукам убитого можно было заключить: он ремонтировал машину. Когда открылось, что запасное колесо в машине Арнольда Верикера было спущено и в нем обнаружен серьезный прокол, она наклонилась к кузену и прошептала:
– Во всяком случае, это опрокидывает версию Кеннета.
Сама она давала показания весело, и это, вкупе с отсутствием приличествующего ситуации траура, шокировало присяжных. К облегчению Джайлза Каррингтона, она вовсе не была груба. А следовательно отвечала с дружелюбием, поскольку – как она объяснила потом Джайлзу – он был похож на акушера, принимавшего последние роды у Джуно.
Было ясно, что ни следователь, ни присяжные не знают, как к ней отнестись, однако ее непринужденное обращение с суперинтендантом Ханнасайдом, которого она приветствовала как старого дорогого друга, когда он встал, чтобы задать ей вопросы, произвело благоприятное впечатление.
Рудольфа Мезурьера не вызвали, имя его не упоминалось, и заседание окончилось, как и предвидели, решением присяжных, что преступление было совершено неизвестным или неизвестными убийцами.
Выходя из зала суда, Джайлз Каррингтон столкнулся с Ханнасайдом и задумчиво пробормотал:
