— Нет, спасибо. — Отрешенно глядя на огонь, Изабель сделала глоток хереса. Услышав крики миссис Макфедден, она перенеслась обратно в беспросветную панику, где не было места для логики. Она просто перешла к действиям и схватила первое попавшееся под руку оружие, чтобы защитить друга. Но когда мистер Макквин упал на стол, это была настоящая катастрофа, потому что только тогда разум вернулся к ней тонким ручейком и логика стала строгой надзирательницей.
Общепринятые нормы поведения предписывали леди не заходить слишком далеко и не убивать на кухне хозяйского кучера — не важно за что!
Дариус сказал, что эти двое неравнодушны друг к другу, и происшествие еще больше подорвало веру Изабель в свою способность судить о характере других. Она была настолько слепа в отношении истинной натуры своего мужа, настолько обманута его любезными ухаживаниями, что теперь ставила под сомнение все — собственную интуицию, собственный разум и даже собственное здравомыслие.
Дариус встал, чтобы переставить графин на боковой стол, и она, тоже встав, направилась к его письменному столу.
— Баталия оторвала вас от работы.
— Я рад этому.
Окинув взглядом несколько его записей, она поразилась его замысловатому уверенному почерку и восхитилась изящными линиями его зарисовок.
— Могу я вам здесь помочь? — спросила она. — Я очень аккуратная и дисциплинированная. Мои наставники всегда хвалили мою способность очень быстро усваивать новое. Быть может… я смогла бы помочь вам разобрать бумаги? Или…
— Это весьма необычное занятие. — По его выражению ничего нельзя было определить. — Я не хотел бы быть нескромным, но…
— Прежде чем вы ответите, должна сказать, что если я буду вынуждена весь день сидеть и смотреть в потолок своей спальни, то сойду с ума, мистер Торн. Очень… тяжело чувствовать себя бесполезной, когда проходят часы и не остается ничего, кроме как думать… — Она расправила плечи. — Вместо того чтобы быть объектом благотворительности, я могла бы работать вашим секретарем, мистер Торн.
— Моим секретарем?
— Прошу вас. Я понимаю, это дерзкое предложение, но меня не ждут на кухне, и после сегодняшнего происшествия я вряд ли осмелюсь предложить там свою помощь, а покинуть дом я на самом деле не могу. Мистер Торн, вы сказали, что я не узница, но для меня существуют строгие границы.
— Тогда было бы жестоко не воспользоваться вашим предложением. — Дариус тоже расправил плечи, копируя ее деловое поведение. — Елена, вы вверили мне свою судьбу, а если будете помогать мне, окажете услугу. Моя жизнь и благополучие моих друзей могут оказаться в ваших руках.
— Мистер Торн, вы специально все драматизируете? — Изабель недоверчиво посмотрела на него.
— К сожалению, нет, — покачал он головой. — Я всегда гордился своей способностью решать головоломки, но, наверное, на эту смотрел слишком долго. Похоже, я живу в ней и нахожусь слишком близко, чтобы увидеть всю ее целиком.
— Тогда я могла бы помогать вам. Пока я здесь. — Изабель молилась, чтобы в ее словах он не услышал того отчаяния, которое слышала она.
— Отлично. Полагаюсь на вашу прозорливость.
Дариус усадил Изабель за письменный стол и, иллюстрируя свой рассказ, выкладывал карты и рисунки. Он говорил с ней как с равным и надежным союзником и признался, что в головоломке, которая угрожает жизни «Отшельников», содержится крайне мало информации. Вскоре Изабель окружил мир опасностей, где были священные сокровища, загадочная личность, которую его друзья назвали Шакалом, заброшенные индийские храмы и агенты Ост-Индской компании. И весь остаток дня у нее не возникало ни единой мысли о «пустяковой проблеме» жестоких мужей.
— Мистер Макквин оправился, мадам, — сообщила миссис Макфедден, следующим утром войдя к ней в спальню со стопкой чистого постельного белья.
Изабель отвернулась от гардероба, где рассматривала сделанные Дариусом покупки и удивлялась собственной радости от простых вещей. Это было короткое уведомление, и Изабель, теперь зная о тайных связях экономки с кучером, не могла найти, что сказать в ответ.
— Для меня большое облегчение это услышать. Он… очень сердит на меня?
— Пф-ф! — Экономка подошла к кровати, чтобы снять простыни. — Ни чуточки! Он метал громы и молнии, но я все уладила.
Изабель залилась румянцем, стараясь не представлять себе всех подробностей, и, проведя рукой по светло-кремовому дневному платью, достала его.
— Что ж, я должна извиниться перед ним за ушиб.
— Не смейте извиняться перед этим кретином! Смеяться над моим именем! Он заслужил то, что получил, и даже больше, сказала бы я.
— Могу я помочь вам, миссис Макфедден? — подойдя к кровати, спросила Изабель.
— Нет! — ответила экономка. — Ваше предложение очень мило, но я не пользуюсь своим преимуществом над гостьей и не отношусь к вам, как к горничной.
Изабель не собиралась с ней спорить, но предложение помочь застелить постель определенно не являлось чем-то необычайным в свете ее положения. Она отошла с дороги и попыталась завести легкий разговор:
— По-моему, у вас замечательное имя, миссис Макфедден.
Женщина выронила простыни, как будто коснулась раскаленного угля.
— Такое имя подходит для театра! И вы не должны… Вы слишком добры! — Она вернулась к своей работе, а на лице у нее отражалась то неуклюжая мягкая искренность, то ее обычная мрачная решительность. — Это простой дом, верно? Но я не хочу видеть, как вы из-за этого страдаете. Я понимаю, трудно идти своим путем. Но мистер Торн поклялся охранять вас и оберегать от всех неприятностей. Вот увидите, он найдет способ вернуть вас к вашей семье, к слугам и ко всему, по чему вы скучаете.
Изабель покачала головой. Она не скучала ни по чему из перечисленного, и как бы миссис Макфедден ни переживала за простоту сельского дома, для Изабель это не имело значения.
— Я не страдаю от отсутствия слуг. С тех пор как я прибыла к вам, я ни в чем не испытываю недостатка. Мистер Торн… — она неуверенно замолчала, боясь дать волю чувствам, — …очень внимателен.
Мистер Торн — это мечта, и когда она смотрела на него, то чувствовала себя почти такой, какой была раньше, до Ричарда. Ей хотелось кокетничать, болтать о пустяках, смеяться и доставлять ему радость.
— Возможно. Если это имеет отношение к шахматам или книгам, я просто вижу, как он словно оживает. — Экономка взбила подушки. — Чаще всего я оставляю его с самим собой. Он не отшельник, но стремится стать им.
— Я хочу помочь ему в его поисках, и он был сто добр, что позволил мне это. — Изабель подняла за манжету рукав платья. — Мне это очень нравится.
