– Как получилось, что ящик упал на лестницу, когда по ней шел ваш напарник?
– Откуда я знаю? Меня там не было.
Снова ложь.
Потом Димм по собственному почину спросил:
– Вы убили сэра Фредерика Холи?
– Нет, черт побери, зачем он мне? Он ведь не спал с моей женой. Вы мне это дело не пришьете. Все знают, что его убила его падчерица.
Теперь он говорил правду, и Рекс пожалел, что не увидит, как Баттса повесят за убийство напарника.
Когда почти признавшегося Баттса увели, Димм спросил:
– Девчонка… то есть эта леди действительно его убила?
– Нет.
– Вы уверены?
– Как в первородном грехе.
– Хорошо. Я могу отдать вам свидетельские показания и улики, как только закончу с другими делами. Хотите помочь?
Несмотря на стремление вернуться к мисс Карвилл, Рекс решил, что хочет. Даже заинтересован в том, чтобы помочь инспектору. Димм согласился с его суждениями о двух следующих подозреваемых, потому что выводы Рекса соответствовали уликам и его собственным догадкам, но сыщик был ошеломлен.
– Я в свое время всякое повидал, но это выше моего разумения. Конечно, я не могу никого обвинить на основании ваших слов.
– Я хотел бы, чтобы вы вообще меня не упоминали.
– Я даже не признаюсь, что слушал вас. С таким же успехом я мог бы сказать, что консультировался с гадалкой. Чтобы довести дело до суда, мне нужны улики, но теперь область поиска сильно сужается. Не нужно тратить время на других подозреваемых и выслушивать нищих вместо того, чтобы искать реальных воров. Харрис прав, вас очень удобно иметь под рукой. Еще час?
Рекс остался в дальнем углу и, услышав правду, поднимал вверх большой палец и опускал его, когда отвечающий лгал. Время от времени он заглядывал в свои записи, чтобы если уж не выглядеть ученым, то придать своему деду официальность. Он сделал бы те же самые заключения, не видя лиц подозреваемых. Но инспектор Димм притворился, что верит в рассказ о научных исследованиях, и Рекс изображал, что у него есть собственная система. Эксперимент его захватил.
Когда он допрашивал французских офицеров и связных во время Пиренейской кампании, ему приходилось угрожать пленным, потом убеждать их кричать, будто их мучают, чтобы никто не подумал, что они охотно выдают военные секреты. Когда Рекс объявлял, что знает, когда они лгут, или грозил напустить на них Дэниела, пленные в ужасе крестились. Вскоре за кузенами закрепилась такая репутация, что узников уже не надо было долго уговаривать.
У лондонских преступников было меньше ума и чести. Их ложь была более замысловатой, но мало кто додумывался отказаться отвечать. Многие из подозреваемых были виновны, и Димм быстро придумал, как использовать выводы Рекса. Тем, кого Рекс уличил во лжи, инспектор говорил, что есть свидетели преступления. И если подозреваемые признаются в содеянном, то он похлопочет, чтобы их отправили на флот, а не в суд, где их шансы почти равны нулю.
Рекс не слишком радовался тому, что такие головорезы окажутся на флоте.
– Адмиралы умеют справляться с упрямцами, а крепкие мужчины им сейчас нужны. Что касается преступников, то у них гораздо больше шансов выжить на флоте, чем в петле, в плавучей тюрьме или по дороге на каторгу в Австралию.
Димм и Рекс разобрали целую кучу дел, пополнив личный состав военного флота его величества и сэкономив казенные деньги, которые пришлось бы потратить на судебные разбирательства. Димм засадил своих племянников и зятьев за дела, в которых никто не признался. Инспектор был потрясен.
– Мы за три часа сделали больше работы, чем за неделю.
– Уже три часа прошло?
– Да, мне пора домой, на обед. Но вы, конечно, сначала захотите все выяснить о собственном деле.
Инспектор велел Кларенсу найти пистолет в комнате, где хранились вещественные доказательства.
– На пистолете были свежие следы пороха, и дежурный офицер объявил, что это определенно орудие убийства. К сожалению, больше этим никто не занимался. Леди отрицала свою вину – вы видели, что все это делают, виновные и безвинные, – но обвинитель лично прибыл на Боу-стрит и был удовлетворен уликой и свидетельскими показаниями. Всем известно, что убитый и обвиняемая ненавидели друг друга. Обвинитель сказал, что не собирается затягивать дело. Он не хотел, чтобы публика видела в этом инциденте что-то кроме внутреннего семейного спора, и еще меньше, чтобы люди думали, что можно, убив человека, избежать проблем.
– Она не совершила ничего противозаконного.
– Я вам верю. У меня есть интуиция и к тому же дочери и племянницы. – Димм написал несколько имен и вручил листок Рексу. – Вот адреса слуг, правда, я не знаю, чем они теперь могут помочь.
– Поговорю с ними, чтобы составить впечатление о сэре Фредерике, узнать, кто оказался в выигрыше.
– И кто говорит правду?
– Точно.
– Хорошо, если вы придете завтра, я постараюсь получить ордер на обыск и доступ к счетам.
– Спасибо. А я взамен могу посвятить несколько часов борьбе с преступностью, если пожелаете.
Димм снова зажег трубку.
– Буду счастлив вас видеть! Вы не намереваетесь опубликовать результаты ваших экспериментов? Как-нибудь можно научить молодежь вашим методам?
– Боюсь, Что нет. – Рекс жалел, что не может ничего объяснить.
Димм выпустил облачко дыма.
– Я наблюдал за вами. Вы даже не смотрели им в глаза. Говорят, что глаза – зеркало души. Я могу определить хладнокровного убийцу по зрачкам, но никогда не делал этого так быстро и уверенно, как вы.
– Главное не глаза, а голос. И цвета.
– Вы, должно быть, провели колоссальные исследований, – сказал Димм с едва заметной тоской и значительной дозой недоверия в голосе. – Благослови вас Господь!
В Ройс-Хаус Рекс возвращался в приподнятом настроении. Он едва замечал раненую ногу и не обращал внимания на то, видит ли кто-нибудь его хромоту. Зайдя в ближайший книжный магазин, он поинтересовался, что нынче читают леди, и купил две книги, чтобы мисс Кар-, вилл могла выбрать. Потом он купил ей розы и фиалки, поскольку не мог решить, что лучше. Теперь у него были подарки, информация, поддержка двух очень разных, но могущественных людей и орудие убийства.
Он принес ей надежду. Аманда чувствовала тепло и внимание, которых давно не знала. Лорд Рексфорд не должен был приносить цветы и книги. Господи, он вообще не должен был ничего делать. Он помогал ей по требованию отца и просьбе матери, Но цветы? Они, должно быть, куплены по его собственному почину. Чарльз Ашуэй, ее бывший поклонник, как-то из вежливости послал ей букет после танца, Рексфорда ни в коей мере вежливым не назовешь. Ашуэй никогда не вызывал у нее особых чувств или возбуждения, даже когда собирался сделать ей предложение.
