Барышня, с которой Матвею пришлось танцевать мазурку, оказалась невыносима. Так как она плохо танцевала и ее редко выбирали для сложных фигур, ему пришлось большую часть танца просидеть рядом с ней на стуле, выслушивая лекцию о тенденциях в современной женской моде. И добро бы, если б она просто болтала без умолку! Так нет же, она еще и постоянно обращалась к Матвею со всякими немыслимым и вопросами, на которые он не знал, что и отвечать.
— Какой фасон рукава для вечерних дамских нарядов вам больше нравится: «фонарик» или «а-ля берет»? — спрашивала она, сверля Матвея назойливым взглядом. — А как вы относитесь к рукаву «а-ля фолле»?
— А что это такое? — сдуру спросил Матвей.
— Как? Вы не знаете?! — изумленно воскликнула барышня. — Впрочем, этот фасон рукава для дневных туалетов только начал входить в моду, и нет ничего удивительного, что вы о нем не слышали. Ну, не беда: я вам сейчас все подробно распишу…
К концу мазурки Матвей чувствовал себя основательно вымотанным. А ведь ему еще предстояло сидеть рядом с этой барышней за ужином, так как по правилам бального этикета кавалер, танцующий с дамой мазурку, должен сопровождать ее к столу и занять место рядом. По досадной случайности (или это вовсе не была случайность), Юлия со своим кавалером уселись прямо напротив Матвея, и он в течение получаса был вынужден наблюдать, как они мило любезничают и строят друг другу глазки.
Едва ужин закончился, Матвей вскочил со стула и устремился в направлении курительной комнаты. Однако Юлия оказалась проворней и у самого выхода из столовой преградила ему дорогу.
— Скажите, вы очень сердитесь на меня за то, что я не пришла в сад? — спросила она кротко, искательно заглядывая ему в глаза.
— Да нужны вы мне больно, чтоб я на вас сердился, — вполголоса буркнул он.
— Раз так отвечаете, значит, очень, — убежденно сказала Юлия. — Но, клянусь вам, я действительно собиралась туда прийти! Но меня пригласили на танец и я забыла, что вы мерзнете в одиночестве.
— И что теперь? — хмуро поинтересовался Матвей.
Юлия окинула его глубоким, многообещающим взглядом.
— Я хочу загладить свою оплошность и предложить вам… танцевать со мной котильон!
Первым побуждением Матвея было отказаться, но тут у него возникла блистательная идея.
— Ну что ж, мадемуазель, — с улыбкой сказал он, — я очень признателен вам за оказанную честь. Только не забудьте о нашем разговоре и не пообещайте этот танец кому-нибудь еще!
— Не бойтесь, не забуду, — со смехом ответила Юлия. И, кокетливо взглянув на Матвея, прибавила: — Вообще-то меня уже несколько человек приглашали на котильон, но я им всем отказала, потому что… решила сберечь этот танец для вас! — не дожидаясь ответа Матвея, она упорхнула в зал.
Вскоре после ужина танцы возобновились и, наконец, настало время котильона — длинного, замысловатого танца-игры, самого важного после мазурки, танца, которым традиционно заканчивается бал. Как и мазурка, этот танец обычно бывает заранее расписан у всех дам, и Матвея немало удивило, что у Юлии он оказался свободен. Но, вероятно, это случилось потому, что она обещала котильон одному из тех офицеров, которые по уважительной причине не смогли явиться на бал.
Как только для участников котильона были расставлены стулья, а распорядитель вынес корзинку с аксессуарами, кавалеры начали подходить к своим дамам. Подождав, пока все усядутся, Матвей отыскал глазами Юлию. Она призывно улыбнулась ему и сделала нетерпеливое движение рукой. Улыбаясь и неотрывно глядя в глаза Юлии, Матвей неспешно двинулся к ней через зал. А затем, не доходя нескольких шагов до того места, где она стояла, шмыгнул в приоткрытые двери гостиной и прикрыл их за собой. «Вот так-то тебе, голубушка! — с мстительной улыбкой подумал он. — Будешь знать, как смеяться над людьми!»
Опасаясь, что Машенька бросится за ним вдогонку, Матвей не стал задерживаться в этой комнате, а тотчас перешел в следующую. Насвистывая под нос бравурный марш, он неторопливо обошел по кругу анфиладу парадных комнат и вернулся в зал, войдя с противоположной стороны. Юлия в гордом одиночестве стояла возле стены, небрежно обмахиваясь веером и с деланно добродушной улыбкой наблюдая за танцующими парами. Она изо всех сил старалась казаться невозмутимой, но глаза, из которых то и дело вылетали грозовые молнии, выдавали ее состояние.
Рассудив, что дальше тянуть уже некуда, Матвей оправил перед зеркалом фрак и быстро подошел к Юлии.
— Прошу извинить меня за опоздание, мадемуазель, — произнес он насмешливо-учтивым тоном. — Я к вашим услугам.
Юлия резко повернулась в его сторону и окинула его гневным, испепеляющим взглядом. На какое-то время Матвею показалось, что она сейчас пренебрежет приличиями и пошлет его к черту. Однако страх сделаться мишенью насмешек и пересудов оказался сильнее оскорбленного самолюбия. Заставив себя улыбнуться Матвею, Юлия подала ему руку и позволила отвести себя на середину зала.
— Какую фигуру сейчас делают? «Вальс с цветком», что ли? — беззаботным тоном поинтересовался Матвей, как только они сели на стулья.
— «Вальс с шарфом», — отрывисто буркнула Юлия.
— А правда, я и не заметил, что там есть шарф, — сказал Матвей, а затем с притворным удивлением прибавил: — Так что, выходит, я всю первую фигуру пропустил?
Юлия скрипнула зубами от злости и испепелила его взглядом.
— Знаете, Елагин, я убить вас готова, — сдавленно прошипела она.
Матвей непонимающе пожал плечами:
— Убить? Помилуйте, да за что же? Неужто за обыкновенную забывчивость? Вы ведь тоже забыли, что я ждал вас в саду, и ничего.
— Мерзавец! — с бешенством выпалила Юлия.
Матвей окинул ее высокомерно-насмешливым взглядом.
— Скажите спасибо, что я вообще вернулся. А ведь мог бы и поехать домой, оставив вас в самом жалком и глупейшем положении!
— Только… только самый низкий и непорядочный человек способен пригласить даму на танец, а затем не пойти с нею танцевать!
— Ну, во-первых, это не я вас пригласил, а вы меня, — ехидно поддел ее Матвей. — А во-вторых, вы же сами назвали меня беспечным игроком, с легкостью играющим и своей, и чужими жизнями. Так чему ж вы теперь удивляетесь?
Юлия хотела что-то ответить, но тут настала их очередь делать фигуру, и разговор прервался. А потом уже никто не стал возобновлять его.
— Ну, теперь ты увидела, какой это гадкий и отвратительный человек? — спросила Юлия Виолетту, как только они сели в экипаж. — А ты еще упрекала меня, что я не очень тепло приняла его в своем доме!
— Да, он обошелся с тобой не слишком великодушно, — согласилась Виолетта. — Но ведь и ты виновата! Заставила его ждать тебя в саду, а сама не пришла. И ладно, если б забыла, а то ведь нарочно, ради забавы! Неужели ты думала, что Елагин не догадается? Он все понял и решил тебя проучить.
