— Не забывайте, что вы, и я, и, конечно, Уоткинс, освободили одного из самых значительных людей секретной службы Министерства иностранных дел. Я знаю, что маркиз Солсберийский будет восхищен нами, несмотря на то что он не сможет сообщить всему миру, какими находчивыми мы оказались.
— Вы хотите сказать, каким мудрым оказались вы!
Повинуясь неосознанному импульсу, Лоилия протянула к нему руки.
— Если б только я могла сказать вам, что это… значит — видеть папу здесь с нами… и знать, что он… жив.
На последнем слове голос изменил ей.
— Мы выпьем сейчас по бокалу шампанского, — быстро сказал лорд Брэйдон, — чтобы отпраздновать нашу великую и славную победу! Жаль только, что мы не могли увидеть лицо капитана, когда он обнаружил, что дверь заперта, а его птичка впорхнула!
— Совершенно очевидно, что он заподозрит вас и Уоткинса.
— Он может подозревать нас, но ему будет очень трудно доказать даже самому себе, что мы являлись непосредственными участниками похищения.
Он наполнил два бокала из бутылки, стоявшей рядом на маленьком столике.
— Это означает, конечно, что ваш отец не сможет вновь посетить Германию, — сказал он, — и для вас это было бы также неразумно после возвращения в Англию.
— Вам не кажется… что немцы, когда они… узнают, что папа вернулся домой, могут… напасть на него?
Лоилия колебалась, прежде чем произнести слово» напасть «.
Она думала о неотвратимости намерения немцев убить ее отца.
Он и сам уже размышлял об этом.
Передав бокал Лоилии, он сел рядом с ней.
— Теперь послушайте меня, Лоилия, — сказал он. — Я уже думал об этом и хочу предложить вам, чтобы недолго — по крайней мере до тех пор, пока мы не убедимся, что немцы не интересуются более вашим отцом, — вы оба пожили в моем доме.
Лоилия смотрела на него с нескрываемым изумлением.
Ей никогда бы не пришла в голову мысль, что они могут быть его гостями.
— Конечно, мы не можем… сделать этого!
— Я не вижу причины. Вы говорили, что видели фотографии моего дома, и должны, следовательно, понимать, что он достаточно большой для любого количества гостей.
— Но они… были бы… вашими друзьями.
— Вы хотите сказать, что после всех пройденных нами испытаний вы и ваш отец не являетесь ими?
Он заметил, как румянец подкрался к ее щекам.
Смущенно глядя в сторону, она сказала:
— Я хочу думать, что мы друзья… но это означает нечто иное, чем дружба с теми, кого вы знаете… давно.
— Нечто совсем иное, — согласился лорд Брэйдон.
Он встал, увидев стюарда, входящего в салон с первым обеденным блюдом.
Следующим утром, убедившись, что его пациент провел сравнительно спокойную ночь, Уоткинс сошел на берег.
По возвращении он нашел лорда Брэйдона на палубе, залитой солнцем, и сообщил, что ему приведут двух лошадей из небольшого рыбацкого поселка, расположенного в миле по берегу от места их стоянки.
Ему удалось также достать юбку для верховой езды и блузку.
— Есть еще один городок в двух милях отсюда, — сказал Уоткинс, — и я схожу туда завтра, а может быть, и сегодня к вечеру, посмотрю, что можно найти там. Мисс Лоилии понравится то, что я купил ей, она будет выглядеть прелестно.
Он лукаво взглянул на своего господина.
Лорд Брэйдон проигнорировал эту дерзость.
— Благодарю вас, Уоткинс. Покажите мисс Лоилии ваши покупки для нее и позаботьтесь, чтобы ваш пациент получил что-нибудь питательное на ленч.
Уоткинс привык к напускному безразличию господина к его находчивости.
Он поспешил вниз, к кабинам, чтобы разыскать Лоилию.
Уж она-то с интересом выслушает его рассказ о трудностях, которые он испытал, разыскивая нужные ей вещи в этом, как он выразился, » забытом Богом месте «.
После отличного ленча Лоилия, в белой блузе с кружевными вставками и широкой юбке из дешевой, но приятной материи, сошла на берег.
Когда она села на породистую лошадь, ей показалось, что в целом свете нет девушки счастливее ее.
Уоткинс не смог купить ей шляпу, и она с помощью заколок сделала себе гладкую прическу.
Она была в таком радостном возбуждении, что совсем не обращала внимания на свою внешность.
Она думала о том, что лорд Брэйдон смотрится на лошади точно так, как она и представляла его мысленно на скачках.
Он казался частью лошади, целиком спившись с нею.
Невозможно было не восхищаться жеребцом, которого Уоткинс взял для него напрокат.
Они отправились через заросшую, невозделанную территорию, тянувшуюся вдоль берега.
Затем въехали в плодородную долину, где на полях трудились мужчины и женщины.
Наконец они окунулись в тишину и покой после шума, перипетий и страхов Берлина.
» Трудно представить, что эти два мира, здешний и тот далекий, существуют на одной планете «, — размышляла Лоилия.
Глядя на ее лицо, лорд Брэйдон спросил:
— Вы счастливы?
— Я только сейчас подумала, что попала в волшебную сказку и все мои желания сбылись.
— Благодарю вас, — улыбнулся он.
— А вы, конечно, — засмеялась она, — моя сказочная крестная-фея или, пожалуй, крестный-волшебник, хотя такого, кажется, не было ни в одной сказке.
— Я боялся, что вы отведете мне роль злого Барона или царя Демона?
— Как вы могли подумать такое? Конечно, вы — Принц…
— ..который обнаружил, что лягушка оказалась на самом деле Принцессой? — закончил он фразу. — Это было бы прекрасно.
Она отвернулась от него.
— Это, должно быть, происходило столько раз… или, может быть, все ваши… принцессы всегда были… королевского рода?
— — Я думал, что вы — часть волшебной сказки, — тихо сказал лорд Брэйдон, — а в моих книжках принцессы никогда не были саркастичными или насмешливыми. Они всегда смотрели на жизнь сквозь розовые очки и потому были очень счастливы.
Лоилия вздохнула.
— Мне бы тоже хотелось быть такой, но я все еще… боюсь.
— Я же вам сказал, что все страшные домовые остались позади, и я отказываюсь верить, что вы боитесь меня.
— Нет… я боюсь только… проснуться.
Он рассмеялся.
Солнце уже немного остыло, и тени под деревьями удлинились.
Они повернули обратно.
Увидев его яхту» Морской Пев»в маленькой бухте, где море было особенно голубым, Лоилия спросила:
— Папа скоро окрепнет, и мы сможем отправиться в Англию?
— Вы так спешите?
— Нет, конечно, нет! Я только… боюсь, что вам… наскучит здесь, не сожалею, что мы… связываем вас.
— Поскольку я крайне эгоистичен, — заявил лорд Брэйдон, — то никогда не позволяю себе скучать. Если бы мне действительно наскучило здесь, ничто бы не могло остановить меня; я бы приказал отплыть прямо в Англию и, расставшись там с вами, предался бы тому, что вы называете «моими развлечениями».
