ГЛАВА 5
С момента того разговора между Скарлетт и Реттом прошло три недели…
Казалось, ничего не изменилось в уютном доме супружеской четы Батлеров на Телеграфном холме. Однако это только казалось…
Во всяком случае внешних изменений не было никаких – жизнь здесь шла по давно проторенной колее: и Ретт, и Скарлетт поднимались рано утром, часов в семь, завтракали, чаще всего – в полном молчании, лишь изредка перебрасывались незначительными, ничего не значащими фразами о каких-либо текущих делах, о погоде и о малосущественных домашних неприятностях – вроде дымящего камина или штукатурки, осыпавшейся в прихожей…
Вопросы, как правило, задавала Скарлетт; таким незамысловатым образом она пыталась хоть как-то спровоцировать Ретта на разговор, однако Батлер с совершенно непроницаемым, каменным лицом отвечал лишь «да» или «нет», либо механически поглаживая при этом ставшего давно уже ненавистным для Скарлетт горностая, либо уткнувшись в утреннюю газету…
И Скарлетт ничего другого не оставалось, как замолчать – по крайней мере, человек, стремящийся вызвать на откровенную беседу другого и не находящий при этом никакого отклика, выглядит как минимум смешно…
А она была достаточно умным человеком, чтобы понять это…
Она размышляла: «Если он демонстративно не обращает на меня внимания, если он не хочет говорить со мной, несмотря на все мои усилия – почему же я должна заводить разговор первой?..»
Разве она, Скарлетт, всякий раз создает такую невыносимо нервозную обстановку в этом доме?..
Разве она целиком игнорирует своего мужа, давая всем своим видом понять, что он ей просто неинтересен и ненужен?..
Разве она смотрит на Ретта исподлобья, зло, как на самого главного врага?.
Нет, нет и еще раз нет!..
Совесть ее чиста – и перед Богом, и перед собой, и перед этим человеком, которого она до сих пор любит больше всего на свете…
* * *
Да, за эти две недели Ретт очень сильно переменился – Скарлетт чувствовала это, видела это, но никак не могла найти этому мало-мальски правдоподобную причину…
Она знала, что он любит ее – чего стоила только та ночная сцена, когда Ретт успокаивал свою жену после пригрезившего ей ночного кошмара!..
Ей казалось, что после той их беседы отношения с мужем должны резко перемениться к лучшему – во всяком случае, Скарлетт в глубине души очень рассчитывала на это… Однако если они и изменились, то далеко не в лучшую – и прежде всего изменился сам Ретт.
Он стал более замкнутым, молчаливым. В свой офис в деловой части города. Ретт почти не наведывался, пустив текущие дела на самотек. Однажды за завтраком он как-то вскользь сказал Скарлетт, что теперь, по его наблюдениям, намечается очень серьезный экономический спад, и потому все равно нет никакого смысла заниматься бизнесом…
– А чем же тогда ты намереваешься заниматься все это время?.. – неосторожно спросила Скарлетт и тут же получила резкий ответ:
– Чем сочту нужным.
В этой фразе прочитывался нехитрый подтекст: «Скарлетт, оставь меня в покое: у меня своя жизнь, а у тебя – своя…»
Ретт надолго, с самого раннего утра запирался в своем кабинете, выходя оттуда только на обед и ужин. Скарлетт, конечно же, интересовали причины такого странного, на ее взгляд, поведения – однажды, когда она зашла к Ретту (тот забыл закрыть дверь), то увидела, что Батлер, склонясь над горностаем, который к этому времени стал совсем ручным, нежно беседует с ним…
Скарлетт лишь слегка приоткрыла дверь – Ретт, занятый своим любимым грызуном, не догадывался, что за ним наблюдают. Он говорил:
– Флинт, дорогой мой, мы с тобой оба никому не нужны… Мы оба заброшенные и одичавшие… – Ретт нежно поглаживал зверька по спинке. – Мы нужны только друг другу: ты – мне, я – тебе… В жизни у меня не осталось больше никаких привязанностей… А она никак не может этого понять…
Скарлетт расширила глаза от удивления.
«Боже, он просто сошел с ума!.. – подумала она. – Что я слышу?.. Я не верю своим ушам… Он разговаривает с этим проклятым горностаем так, будто бы это – живой человек… У него в жизни не осталось больше никаких привязанностей?!. Неужели это Ретт?!.»
Она смотрела на своего мужа во все глаза, и лишь потом до нее дошло, кого он имеет в виду, говоря зверьку «она» – конечно же ее, Скарлетт!..
Она сделала неловкое движение – дверь скрипнула, и Ретт резко обернулся в ее сторону.
– Скарлетт?..
Прятаться не имело никакого смысла, а тем более – утверждать, что она ничего не слышала…
Ретт пружинисто выпрямился и, посадив горностая в угол кресла, подошел к Скарлетт.
– Скарлетт?.. – вновь повторил он. Та зашла в кабинет, прикрыв дверь.
– Да…
Лицо Ретта выражало самое очевидное неудовлетворение. Он смотрел на свою жену исподлобья, как-то недоверчиво, будто бы перед ним был чужой человек…
– Что ты тут делаешь?.. Скарлетт на минуту растерялась… Действительно, зачем теперь она пришла в его кабинет?..
Она и сама не знала этого… Она хотела что-нибудь сказать? Вряд ли. Все, что она когда-то, за всю свою жизнь хотела сказать этому человеку, уже было сказано… Спросить?..
Нет… Что можно еще спрашивать в их возрасте – о здоровье? О детях? О том, тепло или холодно на улице и почему вновь дымит камин?..
Скарлетт всегда старалась избегать праздных и суетных вопросов…
Тогда, может быть, для того, чтобы просто увидеть его лицо, услышать его голос?..
«Да, – подумала Скарлетт, – наверное, для этого… Конечно же, конечно, только для этого – а то для чего же еще?.. Я ведь люблю его, я буду любить его до самой смерти – несмотря ни на что…»
Однако Ретт, судя по всему, был настроен совершенно по иному – он был зол и раздражен. Не меняя выражения лица, он повторил свой вопрос:
– Итак, Скарлетт, меня интересует: что ты тут делаешь?..
Она на мгновение как-то замялась, а потом ответила:
– Ничего… Просто я пришла к тебе. Разве я не могу прийти к тебе, к своему мужу?..
Тот перестал гладить зверька и спросил:
– Хотела прийти ко мне?.. Тебе что-то надо от меня, Скарлетт?..
– Да…
Ретт, отвернувшись, подошел к окну и быстро закрыл его – горностай уже попытался было вскарабкаться на подоконник…
Скарлетт повторила:
– Я просто сидела в одиночестве… Вспоминала те времена, когда мы с тобой были молоды и беспечны… Решила просто подойти к тебе, Ретт…
Недоверчиво-саркастическая ухмылка скривила лицо Ретта.
– Хотела со мной поговорить, да?.. Тебе так плохо в одиночестве?..
Скарлетт, стараясь держаться как можно мягче, произнесла:
– Да… Конечно же, Ретт…
Однако Батлер был жесток и неумолим. Недоверчиво выслушав свою жену, он произнес:
