– Что же с ней случилось?
Джеймс помолчал и взглянул на висевшие на стене лошадиные сбруи.
– Однажды безлунной ночью она попыталась сбежать. Вскочила на одного из моих беспокойных коней и, как я думаю, собиралась в Мидлей, но заблудилась, – он понизил голос, – повела коня через скалу, и оба свалились в море.
Темперанс не удержалась от ненужного вопроса.
– Это было самоубийство?
– Нет! – резко ответил Джеймс. – Я не хочу, чтобы в этой семье было еще одно самоубийство, у нас и так греха хватает!
– Но ваша бабушка не кончала жизнь самоубийством! – выпалила она и тут же зажала рот рукой в ужасе от своей болтовни.
Секунду Джеймс молчал.
– Ладно, – тихо произнес он, – кто еще, кроме вас, сует нос, куда не просят?
Он еле сдерживался. Он не повысил голоса, но Темперанс понимала, что Джеймс не шутит.
– Вы немедленно расскажете мне о том, что вам известно о моей бабушке!
Но Темперанс не собиралась пугаться.
– Мне казалось, вы не любили ее. Разве не вы называли ее Великой Транжиркой?
Джеймс поднялся и взял свою рубаху.
– Я очень любил ее, несмотря на ее ошибки. Она всегда была очень добра ко мне. А теперь расскажите мне, что вам известно.
Темперанс ничего не хотела рассказывать и очень жалела, что не удержала язык за зубами. Но по лицу его она видела, что просто так он ее не отпустит.
– Сядьте, – сказал он, кивая на стог сена.
Темперанс повиновалась, присела и молчала, пока он расшнуровывал шнурки ее ботинок.
– У вас, наверное, создалось впечатление, что в этом доме никогда не было счастья, – произнес он, стягивая с нее ботинок.
Темперанс вздохнула, соглашаясь. Азартные игры. Убийство. Месть. Да, дом не похож на обитель счастья.
– Я знаю, что деревенские любят поговорить о моей семье, а особенно Грейс. Вы хотите... – он кивнул на ее ногу в чулке.
Она не знала, что ответить, стесняясь приподнять перед ним юбку и распустить подвязки. Может, сказать ему, чтобы он отвернулся? Вдруг ей дико захотелось вытянуть ногу и...
Но Джеймс решил эту задачу, он отвернулся и ждал, пока она распускала оба чулка и скатывала их. Она засунула их в карманы. Когда с чулками было покончено, Джеймс встал на колени перед ней и взял в свои большие руки ее маленькую ножку.
– Я знаю, что вы наслышаны об игре, смертельной вражде, отравившей поколения, но...
– Мне никто не рассказывал о смертельной вражде, – с интересом произнесла она. – Хотелось сложить все кусочки головоломки в одно целое.
Джеймс сильнее сжал ее лодыжку и покачал головой.
– Могила моей бабушки не освящена, это не дает мне покоя. А вы знаете что-то о ее смерти! Что именно?
– Ее убил ваш дедушка! – ответила она, еле дыша и ожидая взрыва.
Но взрыва не произошло. Вместо этого Джеймс открыл бутылочку с растиранием и стал втирать жидкость ей в лодыжку.
– У старика был дикий нрав, – заметил он.
– А сколько женщин он выбросил в окно? – спросила Темперанс, пытаясь немного поднять ему настроение.
Джеймс взглянул на нее с кривой усмешкой.
– Немного. Итак, сейчас вы мне расскажете все, что вам известно, а также откуда у вас такая информация.
И Темперанс нарушила свое слово хранить тайну...
– Их поженили насильно, – сказал он, растирая ей лодыжку, – и они оба ненавидели друг друга.
– Как вы и ваша жена, – тихо вставила Темперанс.
– Да, – бесцветно ответил он. – Но их брак был браком без любви с самого начала, и им ничего не хотелось, лишь бы побольнее ударить друг друга. Он играл, а она тратила.
Темперанс взглянула на него с интересом.
– А где все, что она купила?
Джеймс хмыкнул.
– Только не говорите мне, что вы поверили в эту старинную легенду и где-то в этом доме спрятаны сокровища Аладдина!
– Я думала... – обескураженно произнесла Темперанс.
Он вернулся к растиранию.
– Что вы думали? Что нам вместе стоит начать разбирать стены и искать? Неужели вы думаете, что этим не занимались мой дед и мой отец? И что мы с братом потратили не один день на поиски сокровищ?
– Но Грейс рассказала, что ее муж нашел счета за те вещи, которые купила ваша бабушка, серебряные вещи и даже золотые статуи работы Челлини!
Джеймс молчал, массируя ей лодыжку, и чем дольше он молчал, тем чаще билось ее сердце. Она обожала в детстве «Остров сокровищ».
– Какие счета? – тихо спросил Джеймс.
Темперанс глубоко вздохнула, пробуя успокоиться.
– Не знаю. Какая теперь разница, раз сокровищ нет? Но ведь ваша бабушка потратила все состояние, чтобы оно не досталось вашему деду, и не сказала перед смертью, куда спрятала...
Она не закончила свою мысль, потому что Джеймс схватил ее за плечи и поцеловал в губы. Ей хотелось, чтобы поцелуй длился бесконечно...
Но Джеймс слишком быстро оторвался от нее. Он был очень удивлен.
– Чем бы вы ни занимались в жизни, но уж точно не поцелуями!
У Темперанс сразу пропало все хорошее настроение, и она сбросила его руки.
– Это потому, что мне вовсе не хочется целоваться с вами!
– Неужели? – хитро спросил он, наклоняясь к ней, взял ее рукой за подбородок и заглянул в глаза. – Я вас обидел?
– Разумеется, нет! – ответила она с наигранной наглостью. – А вас вообще что-нибудь кроме секса интересует?
Он уставился на нее. Он явно не привык слышать от женщины такие слова.
– Я думаю о нем постоянно. У меня не клеится работа, если я одновременно не представляю, что бы я сделал в постели с женщиной. Я думаю о том, что...
Она понимала, что он дразнит ее, но их разговор зашел слишком далеко.
– А вы не забыли о счетах вашей бабушки? Эй!..
Джеймс схватил ее за руку и потащил в дом. Он, казалось, забыл о том, что она не обулась, и Темперанс, ступив на камни и что-то хлюпающее, ясно ощутила свои босые ступни. Хорошо, если бы под ее ногами оказался не конский навоз, думала она, пока он тащил ее в дом.
Темперанс укутала ноги юбкой и зевнула. Всю ночь она до раннего утра помогала Грейс делать шляпы. Весь день она провела в ожесточенных роликовых схватках, а сейчас, к вечеру, ей предстоит разбираться с домовыми книгами вместе с человеком, который заявил ей, что она не умеет целоваться.
– Ничего, – уже в семнадцатый раз повторил Джеймс.
Их окружали домовые книги, начиная с 1762 года.
– Окажись эти книги в Америке, их бы отправили в музей, – сказала Темперанс, снова зевая.
– Если хотите спать, идите! – произнес Джеймс, но было ясно, что, если она уйдет, он перестанет ее уважать.
Она вытянула босые ноги и похрустела пальцами. Шести свечей было очень мало, и в старой библиотеке было темно, как в пещере.
– Все-таки странно, что ваша бабушка никому ничего не сказала. Никто не ожидает смерти, и все равно мы составляем завещания. Несчастный случай может произойти с нами когда угодно. А если еще учесть нрав вашего дедушки...
