— Но так и не нашли его?
— Нет. Я следовал за ним из страны в страну, но он всегда на один шаг опережал меня.
— Думаете, в этот раз вам удастся его настичь?
Шона поняла, что разгадала намерения маркиза, увидев изумленное выражение на его лице. На секунду ей показалось, что он начнет все отрицать, но маркиз только печально понурился.
— Мне следовало ожидать, что женщина с твоим интеллектом рано или поздно догадается, — сказал он. — Да, я по-прежнему его ищу, но веду себя крайне осторожно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
— Но зачем вам была нужна я?
— Потому что ты говоришь по-гречески. Ко мне поступила информация о том, что он, возможно, обосновался в Афинах. Когда мы прибудем туда, мне понадобится человек, безупречно владеющий греческим. Человек, который будет на моей стороне и не предаст меня. Признаюсь, я не собирался брать с собой женщину — это путешествие обещало быть весьма опасным, но времени оставалось мало, а подходящий мужчина все не появлялся. Потому я и ухватился за тебя, как утопающий хватается за соломинку. Возможно, мне не стоило этого делать...
— Домой я не вернусь! — заверила его Шона.
— Да это и невозможно. Ты же угодишь прямо в лапы Локвуда.
— Да, но я имела в виду не это. Вы нуждаетесь во мне.
Он бросил на нее долгий взгляд и наконец отозвался:
— Да. Похоже, что это так.
— Разумеется, все было бы проще, если бы нам удалось найти его во Франции, — сказала Шона.
— Проще?
— Он совершил тяжкое преступление на территории этой страны, верно? Вы могли бы передать его в руки закона прямо там. В Греции сделать это будет сложнее.
— Да, это так, — согласился маркиз.
— Или вы собираетесь отвезти его обратно в Англию?
— Но он ведь убил ее не в Англии, — возразил он.
— Нет, не в Англии, но его жертва была англичанкой, — резонно сказала Шона. — Наверняка можно будет что-то предпринять...
— Рано еще рассуждать о подобных вещах: мы ведь его даже не настигли, — перебил ее маркиз. —Я даже представить себе не могу, как все сложится в Греции.
Он нечасто позволял себе в разговоре с ней подобный тон — резкий, грубый, едва ли не обвинительный. Нисколько не обидевшись, она подумала, как больно, должно быть, ему говорить об этом...
— Ты выглядишь очень усталой, — заметил он. — Думаю, нам пора возвращаться.
Шона хотела было возразить, но почувствовала, что он просто нашел повод прервать малоприятную беседу. Поэтому она только улыбнулась и согласно кивнула.
Солнце закатилось, и день не сулил никаких радостей.
Девушке казалось, что они уже в достаточной степени сблизились, когда маркиз вдруг ясно дал ей понять, какие прочные барьеры их разделяют. Эти барьеры всегда стояли между ними, даже если она о них забывала...
Теперь Шона поняла, что и в самом деле очень устала. Когда они вернулись в замок, она беспрекословно подчинилась Эффи и легла в постель.
В последующие несколько дней Шона все чаще вставала с постели. Лайонел уже давно был на ногах: развлекался, катался на лошадях и порой даже играл с детьми супругов Ривалье.
Маркиз продолжал каждый день вывозить Шону на прогулку. В своих беседах они старались избегать скользких моментов, но у них оставалось еще множество тем для разговора.
Он рассказывал о своем поместье и о построенном более пятисот лет назад огромном родовом особняке.
— Озеро кишит рыбой, а в густых лесах водятся олени. Неподалеку расположено несколько ферм, на которых трудятся крестьяне, возделывающие мои плодородные земли. А в стенах дома все напоминает мне о многих поколениях моих предков — мужчинах, доблестно сражавшихся с врагами королевства, и женщинах, которые оставались их ждать и сами управлялись с хозяйством. Их портреты висят в картинной галерее. В моем роду была леди Елизавета, победившая армию солдат Кромвеля во время Гражданской войны. Они хотели сжечь дом, потому что мы, Чилворты, разумеется, всегда были роялистами, однако Елизавета очаровала их командира — и он позволил сохранить наше фамильное гнездо.
— Я думала, пуритан очаровать невозможно, — заметила Шона.
— Очевидно, леди Елизавета могла очаровать кого угодно. Этот военачальник не только не сжег дом, но и запретил своим подчиненным его грабить.
Была еще леди Сара, дочь Елизаветы. Чарльз II влюбился в нее, однако Сара была добродетельной девушкой и отвергла все его домогательства. Король еще довольно долго ухаживал за ней, но она оказалась единственной женщиной, с которой он потерпел полное фиаско.
Маркиз часами рассказывал о своих предках, описывая их так живо, что Шона словно видела всех. Они уже казались ей реальными людьми из плоти и крови, и девушка понимала, что именно этого добивался рассказчик.
Он еще никогда не говорил ей о любви, но пока они сидели вдвоем под сенью деревьев, Шона сердцем чувствовала его пыл, всю силу обволакивающей ее страсти. В глазах маркиза она читала признания, которые не решались произнести уста, и ее глаза отвечали ему. Ибо ей был известен ответ, и как только он сможет произнести заветные слова, она будет готова...
Шона понимала, что это время еще не пришло.
«Скорее бы», — с тоской думала она.
— Я что-то заговорился, — спохватился маркиз. — Надеюсь, я не успел тебе наскучить.
— Вы же знаете, что нет, — ответила она.
— Да, я хотел, чтобы ты как бы увидела мой дом, прониклась к нему чувством, схожим с тем, которое испытываю я. Это прекрасное место. Я бываю там далеко не так часто, как хотелось бы. Но где бы я ни находился, дом всегда остается в моих мыслях. Я мечтаю о том дне, когда смогу вернуться туда навсегда и сделать это поместье своим истинным домом. И тогда...
Он замолчал, нежно сжимая ее ладони.
— И тогда? — вымолвила она, не смея даже дышать.
Он еле слышно вздохнул.
— Нам пора возвращаться.
Маркиз проводил Шону к коляске и помог в нее сесть. В самый последний момент он заключил ее в объятия. В это мгновение им не нужны были никакие слова.
Она прильнула к нему, исполненная сладостного ощущения близости, мечтая о том, чтобы так продолжалось вечно.
Но мечты оставались мечтами, и Шона хорошо это понимала. Вмешательство реальности было неизбежным. Еще немало вершин им предстояло покорить вместе, чтобы произнести священные клятвы любви.
Погружаясь в первые сумерки, они возвращались в замок, счастливые уже тем, что просто были вместе.
Но окружающий мир вскоре напомнил о себе. Оба почувствовали, что блаженству их пришел конец, когда свернули за поворот дороги и увидели мадам Ривалье, в явном нетерпении стоящую у ворот сада.
