Он грациозно свалился на пол.
Ковш холодной грязной воды вывел Алекса из мучительного небытия. В голове шумело, и было трудно открыть глаза. Первым из вернувшихся ощущений был запах, который только уверил Алекса в том, что он попал в ад.
— Поднимайся. Ты свободен, — сказал кто-то сиплым голосом, когда Алекс попытался сесть. Он попробовал приоткрыть один глаз, но снова зажмурился от нестерпимо резкого блеска.
— Алекс, — снова сказал сиплый голос, принадлежащий, как он припомнил, Нику. — Я пришел вытащить тебя из этой дыры, но будь я проклят, если собираюсь нести тебя на себе Вставай и следуй за мной.
Блеск исходил от нескольких фунтов золота, покрывавшего мундир Ника. Алекс узнал один из тех мундиров, в которые его друг облачался, когда хотел получить что-либо от кого-либо. Короче, произвести впечатление, что ему обыкновенно и удавалось, благодаря, как говорил Ник, внушительности русской формы.
Однако по тем же самым причинам, что незамедлительно осознал Алекс, Ник не был расположен пачкать мундир, даже помогая товарищу.
Хотя голова Алекса явно не желала держаться на плечах, он сумел выпрямиться и встать. До его сознания начал доходить тот факт, что он в тюрьме, омерзительном каменном мешке со столетней соломой на полу и Бог весть чем в углах. Стена, на которую Алекс оперся поднимаясь, была ледяной и осклизлой на ощупь, и эта слизь не замедлила пристать к ею руке.
Тем не менее он сумел последовать за Ником, держась на удивление прямо, прочь из тюрьмы, к яркому сиянию дня. Великолепный экипаж, запряженный не менее великолепными лошадьми, ожидал их снаружи. Один из слуг Ника помог Алексу подняться в коляску. Едва он уселся, как Ник принялся бушевать.
— Не желает ли сударь знать, что они собирались повесить кое-кого сегодня утром? — рычал Ник. — Я совершенно случайно услышал о тебе. Один знакомый старый моряк видел, как ты сошел с моего корабля, а потом отчаянно бился с теми солдатами. Он сказал, ты опрокинул стол на одного. И кстати сказать, изволил сломать ему ногу. Возможно, ее теперь придется отнять. Другого — опалил, как свинью. А третий? Чем ты его? До сих пор не очухался. Алекс, человек в твоем положении не может позволить себе развлекаться подобным образом!
При этом заявлении Алекс поднял бровь. Ник, несомненно, подразумевал, что его общественное положение позволяет ему отвести душу любым возможным способом.
Алекс откинулся на подушки сиденья и смотрел в окно, пока Ник толковал о том, что ему надо и не надо было делать. Слушая вполуха, Алекс увидел, как английский солдат схватил молоденькую девушку и потащил за ближайший дом.
— Останови здесь, — сказал Алекс. Ник, который видел то же самое, приказал кучеру гнать, а когда Алекс попытался выпрыгнуть из экипажа, с силой прижал приятеля к сиденью. Алекс крепко, до боли сжал его руку.
— Они всего лишь быдло, — сказал Ник голосом, исполненным недоумения.
— Но они мое быдло, — прошептал Алекс.
— Пожалуй, я начинаю понимать, — задумчиво изрек Ник. — Но холопы всегда есть в запасе. Они быстро плодятся.
Алекс не удостоил ответом замечание Ника, показавшееся ему абсурдным. Ему было на редкость скверно, трудно сказать, от чего хуже — от удара трактирщика или того, что он наблюдал. До Алекса доходили ужасные слухи о происходившем в Америке, но он считал их досужими россказнями. В Англии любили посудачить о неблагодарных колонистах, нуждавшихся, как непослушные дети, в твердой руке руководителя и воспитателя. И хотя Алекс своими глазами видел, как перетряхивали и инспектировали грузы американских кораблей перед их возвращением на родину, он не слишком доверял слухам и почитал Их за сплетни.
Алекс полулег на мягкие подушки сиденья и постарался больше не смотреть в окно.
Они подъехали к большому дому в пригороде. Ник первым выпрыгнул из коляски, предоставив Алексу выбор: следовать за ним или продолжать сидеть в экипаже. Он был заметно сердит на товарища и, очевидно, счел свою помощь оконченной.
Алекс выбрался из экипажа, и камердинер Ника отвел его в комнату, где ждал огромный чан, полный горячей воды.
Он быстро разделся и погрузился в чан. И незамедлительно почувствовал себя лучше. Но по мере того как боль затихала, он вновь обратился мыслями к письму сестры. Алекс уже не считал, что оно просто продиктовано вспышкой женских эмоций, и начинал подозревать, что сказанное ею следует принять за чистую монету и что Уорбрук действительно нуждается в помощи. Элиас сказал, что корабль Джосайи отняли только по подозрению в перевозке контрабанды. Только по подозрению. Теперь Алекс верил этому.
Если простые солдаты его величества без всякого повода напали на безобидного моряка прямо на улице и открыто, не опасаясь наказания, средь бела дня посягнули на честь женщины, то что же тогда вытворяли королевские офицеры и облеченные властью чиновники?
— Я вижу, сегодняшние события никак не выходят у тебя из головы, — сказал Ник, входя в комнату. — Ну и чего же ты ожидал, выйдя на причал одетым как простой матрос?
— Человек имеет право носить одежду по нраву и чувствовать себя при этом спокойно и в безопасности.
— Типичное холопское рассуждение. Их доктрина, — сказал Ник, вздыхая. Он жестом приказал слуге распаковывать многочисленные сундуки и чемоданы. — Сегодня вечером ты воспользуешься гардеробом моего кузена, а завтра мы оденем тебя как подобает. Затем ты без опасений можешь отправляться домой.
Как обычно, предложение Ника больше походило на приказание. Не удивительно. Он не только всю жизнь отдавал приказы, но и привык к их неукоснительному исполнению.
После ухода Ника Алекс отмахнулся от слуги, державшего наготове купальную простыню с монограммой хозяина, и обернул ее вокруг бедер На дворе уже стемнело, но фонарщик исправно выполнял свою работу, и Алекс видел слонявшихся по улице солдат.
Они квартировали в домах горожан и приходили и уходили, когда заблагорассудится. То и дело Алекс слышал взрывы грубого хохота и звон бьющегося стекла.
Эти люди не боялись ничего. Им покровительствовал его величество. И если кто-то, как Алекс сегодня, пытался бороться с ними, то его ожидала другая привилегия, данная королевским солдатам, — право вешать без проволочек.
Они были англичанами. Американцы тоже были англичанами, но считались диким, невежественным стадом, нуждавшимся в пастухе.
Алекс с отвращением отвернулся от окна. Его взгляд случайно упал на приоткрытый дорожный сундук Ника. Сверху лежала черная, как ночь, рубаха.
А что, если кто-то отплатит им за террор? Око за око, подумал Алекс. Что, если человек в черном выйдет в темноту ночи и даст знать этой зарвавшейся солдатне, что они не могут безнаказанно измываться над колонистами?
