Он поднял Итана и нанес ему удар в челюсть, от которого тот потерял сознание.
Очнулся Итан из-за жгучей боли от впившихся в запястья веревок. Острая, до ломоты в костях, боль распространялась от плеч до судорожно скрюченных пальцев. Он попытался открыть глаза, но едва разлепил одно заплывшее веко и увидел, что вздернут на обрешетине стойла в конюшне. Рот был, заткнут пропитавшимся кровью кляпом.
Итан увидел высокого дородного человека, присевшего на край стула, который, казалось, вот-вот развалится под его весом. Он нервно дергал мясистой ногой и виновато поглядывал на Итана. Он знал, знал, что Итан ни при чем. Конечно, ведь та женщина и прежде проделывала такие штучки. Итан задергался и промычал что-то в попытке сказать мужчине о записке.
Он услышал, как позади него со скрипом открылась дверь.
— Он уже очнулся, Талли? — спросил Браймер.
— Только что, — ответил тот, грузно поднимаясь со стула. — Я тут подумал… может быть, кому-то из нас следовало бы, навести справки в трактире.
— Ван Роуэн хочет, чтобы мы разобрались с ним, так что именно это мы и сделаем. — У Браймера явно чесались руки.
Ван Роуэн. Почему это имя показалось Итану знакомым? Только бы выбраться отсюда, и он убьет Ван Роуэна, разорвет голыми руками. Старик даже не представляет, на что обрек себя и свою семью.
Итан услышал звук высвобождаемого из ножен клинка и задергался, пытаясь высвободить руки.
— Но, Браймер, что нам стоит проскакать до…
— Я только что вернулся с постоялого двора. Никто не заметил ничего предосудительного. — Браймер появился в поле зрения Итана. — Миссис Ван Роуэн просидела там с Флорой за обедом около часа, после чего они ушли. — Он поковырял в зубах кончиком ножа. — Кучер клянется, что не видел никого постороннего и отвез их домой одних, что подтверждает и Флора.
— Но иногда… похоже, миссис Ван Роуэн позволяет себе…
— С другой стороны, — продолжил Браймер, проигнорировав слова Талли, — этот тип — чужестранец, лакал спиртное без меры. Девчонка за стойкой сказала, что он просто жалкий пропойца и шотландская скотина.
«Вот злобная сучка… только из-за того, что я дал ей отставку…»
— С ним все ясно. А что касается тебя, Талли, то либо ты будешь делать, что приказано, либо сегодня же уберешься с земли Ван Роуэна.
Нет, нет. Итан озолотил бы Талли, лишь бы тот не слушал Браймера.
У Талли опустились плечи. Нет, черт возьми, нет!
— Держи его голову, — распорядился Браймер.
Талли послушно мощным захватом сдавил голову Итана. Осыпая их проклятиями, заглушёнными кляпом, Итан предпринимал безуспешные попытки вырваться.
— Ч-что ты собираешься делать?
— Прежде всего, закончу начатое миссис Ван Роуэн. — Браймер кивком указал на исцарапанное лицо Итана. — Готов поспорить, женщины находят его красивым. Но больше они так считать не будут. Хотя это меньшее из зол, что его ожидает.
Почувствовав холод лезвия на разгоряченной коже правой щеки, Итан, собрав остаток сил, взвился в попытке высвободиться, но тщетно.
Нож вспорол щеку. Итан зашелся в крике.
— Держи его крепче!
— Я стараюсь, — отозвался Талли, усиливая захват. — Он сильный, ублюдок!
Браймер резал и резал, пока кровь не залила шею Итана. Вскоре у него все онемело, сознание едва теплилось в нем.
— Что ты делаешь? — спросил Талли.
— Если вырезать полосу, то даже после того, как все заживет, он останется обезображенным.
Отчаянное желание драться по-прежнему всецело владело им, но непослушное тело не отзывалось на исходившие из мозга приказы. Когда Браймер наконец закончил экзекуцию, Талли отпустил Итана с безвольно поникшей головой.
Схватив за волосы, Браймер откинул его голову назад и с улыбкой уставился на плод своих трудов.
— Иди сюда, Талли, посмотри.
Тот подошел. И тут же с выпученными глазами бросился прочь к куче сена, где его вырвало.
Когда Итан увидел валявшуюся в грязи полоску кожи, у него потемнело в глазах. Он поклялся себе: «Я уничтожу вас. Все вы умрете с такими же страданиями, какие причинили мне…» После этого он потерял сознание.
Очнулся Итан от возмущенного рева, донесшегося из барского дома. Затем послышались женские крики, визг, становившийся все пронзительнее и громче.
Хлопнула дверь… кто-то бежал к ним… секундой позже в стойло ворвался запыхавшийся слуга:
— Остановитесь! Освободите его!
Итан с отчетливой ясностью представил себе, что произошло. Тишину ночи разорвал очередной крик стервы, потом все смолкло.
Итан содрогался от приступа смеха. Из его глаз текли слезы.
Ван Роуэн нашел записку.
Лондон
Лето 1856 года
Итан давно привык к неприязненному отношению со стороны лиц, на порог дома которых ему доводилось ступать, но в трущобах Ист-Энда не стеснялись еще и громко озвучивать такое отношение.
Мэни увидел Итана и побежал.
Преследуя в темноте пьяного кокни — одного из своих осведомителей, Итан ориентировался по топоту его сапог по булыжной мостовой.
Рванувшись вперед, Итан схватил, кокни за плечи, и впечатал головой в стену дома. Парень сполз вниз, превратившись в бесформенную кучу.
Итан рывком поднял его на ноги и приставил к виску пистолет.
— Где Дейвис Грей?
— Я не видел его, — выдохнул тот с присвистом сквозь дыры от выбитых зубов. — Клянусь тебе, Маккаррик!
Итан взвел курок. Его репутация Мэни была известна. Он знал, что Итану ничего не стоит пристрелить его на задворках этой темной улицы.
— Тогда почему ты убегал?
— Потому что ты перепугал меня до смерти. Понятно.
— Я слышал, что Грей отправился в Португалию за опиумом, а сейчас должен вернуться. Это все, клянусь тебе.
Немного помедлив, Итан отпустил парня, решив, что тот говорит правду. Информация совпадала с той, которой он уже располагал, и вряд ли этот человек рискнул навлекать на себя его ярость.
— Ты знаешь, что делать, когда увидишь Грея. И знаешь, что я сделаю с тобой, если не известишь меня.
Мэни пробормотал слова благодарности за проявленную милость и поспешил раствориться в темноте.
На протяжении нескольких последних часов Итан настойчиво прочесывал ист-эндские трущобы в поисках Дейвиса Грея — бывшего соотечественника и друга семьи, а ныне — объекта его преследования.
Несмотря на уже имевшиеся свидетельства отсутствия Грея в Англии, Итану хотелось лишний раз удостовериться в этом. Сегодня ему предстояло выяснить все возможное в Лондоне, потому что завтра он собирался отправиться на поиски Грея, где бы тот ни находился.
