Монтегью наклонился и погладил старшую дочку по щеке. Его громадная грубая рука способна была ласкать, но этой ласки никогда не доставалось Джоселин.
— Со мной будет все в порядке, дитя. Я опытный воин и знаю, как позаботиться о себе. — Он нежно убрал слезинки с ресниц Аделизы. — Да и Брайан будет постоянно возле меня. Не тревожься понапрасну…
Он улыбнулся, с любовью взглянул на единственного сына.
— Вот уж кто нас всех должен беспокоить, так это твой непутевый братец. Пусть он пообещает, что не ввяжется в какую-нибудь глупую передрягу. Он должен это сделать ради своей сестрички.
Брайан в этот момент о чем-то переговаривался со своими оруженосцами. Заслышав свое имя, он шагнул вперед, едва не задев Джоселин, и обнял Аделизу.
— Да хранит тебя Бог, красавица! — для сестры, такой похожей на него, он приберег самую ослепительную из своих улыбок. Какое-то слово, произнесенное им ей на ушко, вызвало взрыв звонкого смеха.
Довольный собой, Брайан крепко расцеловал сестру на прощание и вскочил в седло. Джоселин молча наблюдала за затянувшейся сценой расставания.
Наконец Монтегью громко отдал команду. Всадники один за другим вереницей потянулись к опущенному подъемному мосту. Гнедой жеребец лорда нетерпеливо перебирал копытами и возбужденно закусывал удила. Конь чуть не сбил Джоселин с ног, когда отец приблизился к ней вплотную.
— Джоселин! Приглядывай за сестрой. День-два пройдет, пока сэр Роджер и остальные наши люди не появятся здесь. Дo той поры я оставляю Аделизу и замок Белавур на твое попечение. Надеюсь, ты не доставишь мне огорчений.
Джоселин вскинула голову, пытаясь найти во взгляде отца то, что всегда безуспешно искала. Но не было в нем ни тепла, ни заботы.
— Я присмотрю и за сестрой, и за замком. Счастливого пути, — сухо произнесла она.
Коротко кивнув, сэр Уильям развернул коня и направил его рысью вслед удаляющемуся отряду. Джоселин увидела, как захлопнулись створки ворот, услышала завывание лебедок, опускающих крепостные решетки, и лязг цепей, подтягивающих наверх подъемный мост. Она напомнила себе, что теперь на несколько недель свободна и должна быть счастлива, но радости на сердце не было.
К ней давно пришло убеждение, что она лишь игрушка в руках Божьих.
— Джоселин!
Нежный голосок вывел ее из задумчивости. Она обернулась к сестре и заметила, что та плачет уже не притворно, а всерьез. Обычно Джоселин выводили из себя женщины, готовые пустить слезу по любому поводу. Для нее печаль была постоянной спутницей в жизни, и она предпочитала воевать со своей тоской и обидами молча и в одиночестве.
Но Аделиза была совсем иной, чем Джоселин. Ее мягкая натура сразу же отзывалась болью на любую боль, на страдания любого существа, будь то человек или животное. И собственные огорчения она не умела скрывать. За последние три года — с той поры, как Джоселин рассталась с уютным и родным для нее Уорфордом и поселилась в замке Монтегью, она постепенно прониклась искренней любовью к своей сводной сестре, которую, казалось бы, должна была ненавидеть. Неприязнь сменилась обожанием этого прекрасного, ангелоподобного создания.
Она тотчас обвила рукой стройный стан Аделизы, желая хоть как-то успокоить ее.
— Если мы поторопимся, то, поднявшись на стену, сможем увидеть наших людей, пока они еще не скрылись за холмами.
Девушки поспешно преодолели бесчисленные витки крутой лестницы внутри башни. Очутившись наверху, Аделиза упала грудью на парапет между зубцами с бойницами для лучников, вцепилась пальцами в холодные камни, высунулась вперед насколько возможно и ловила взглядом колыхающиеся огненные точечки факелов. Их вереница змеилась по пологому склону довольно долго. Наконец, тьма поглотила последний огонек.
Джоселин не смотрела в ту сторону. Она прислонилась спиной к стене, откинула голову и попыталась найти в небесах хоть одну звезду.
Над ней, гонимые ураганом, бушевавшим в вышине, мчались по небу клочья черных облаков. Время снегопада еще не наступило, но в воздухе уже ощущалось приближение вьюги. Резкий, налетающий порывами ветер протяжно выл, пробиваясь через бойницы. Он трепал ее волосы, проникал под одежду, словно холодным стальным лезвием проводил по обнаженному телу.
Джоселин поежилась, скрестила руки на груди, защищаясь от атак невидимого врага, готовая бросить ему вызов. Здесь, на ветру, она чувствовала прилив бодрости и новых сил. Яростное наступление могущественной природы не страшило ее. В мыслях она унеслась в прошлое, когда была еще ребенком, была свободна и беспечна среди диких скал, болот и зарослей Уэльса, а ее мать была жива и нежность, и материнская любовь согревали душу маленькой Джоселин.
— Я молю Бога, чтобы он был милостив к ним. Как ты думаешь, они вернутся невредимыми? — спросила наивная Аделиза.
— Конечно, — Джоселин не хотелось, чтобы сестра нарушала ее теперешнее состояние. Ночную бурю Джоселин вкушала, как сладостный опьяняющий напиток.
— Путь до Оксфорда долог, а дороги небезопасны. Оголодавшие грабители подстерегают путников… Хейвиз рассказывала мне об этих страшных кровожадных разбойниках.
Джоселин интересовали звезды на небе, а не причитания сестры. Она взяла себе на заметку, что надо серьезно поговорить с новой горничной Аделизы. Пусть служанка не пугает впечатлительную девушку глупыми россказнями.
— У отца большая свита — и рыцари в латах, и вооруженные слуги. Разбойники не решатся нападать на такой отряд. Да и не осталось никаких отчаянных голов ни в нашей округе, ни в графствах по дороге в Оксфорд. Для всех разбойников хватило виселиц.
Аделиза тотчас успокоилась. Она легко впадала в истерику, но так же легко утешалась. Она оперлась на руку Джоселин, когда девушки отошли от продуваемой ветром крепостной стены.
— Я счастлива, что ты со мной. А когда нам придется расстаться, ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме, — нашептывала на ухо сводной сестре Аделиза.
— О чем ты говоришь?
— Возможно, состоится мое обручение, как только папа вернется.
«Вот и она покинет меня! Как жесток ко мне Бог! Он опять решил позабавиться, лишая меня единственной подруги».
— Кто он, твой жених? Кто лишился из-за тебя разума? Кто этот влюбленный безумец? — Джоселин шутила, но ее слова были полны горечи.
Аделиза, забыв про недавние страхи, улыбнулась. Она прижималась к сестре, ища в ней опору, но в то же время душа ее ликовала.
— О, Джоселин! Это Эдвард, лорд Пелем! Разве он не красив? Он мне снится каждую ночь. Нет женщины на свете счастливее меня!
Как быстро меняется настроение Аделизы — то слезы, то смех и восторженные речи.
