Ники был готов терпеть скуку, но до определенного предела, и Таня уже стала ему надоедать. Он решил, что по возвращении в Петербург сделает ей прощальный подарок — и этого будет довольно. К тому же он был уверен, что, если Ильин не захочет оставить Таню при себе, она быстро найдет нового покровителя.
Князь Кузанов был из тех аристократов, кто на досуге интересуется литературой, искусством и даже науками. Он бывал частым гостем на балах и званых вечерах, захаживал в клуб, играл умеренно, но прежде всего слыл неутомимым любовником и всегда находил объекты для своей страсти. В самых высших слоях петербургского общества, где он вращался, Ники вот уже пятнадцать лет считался выгодной партией, но даже самые предприимчивые мамаши и самые опытные свахи отчаялись заманить его в сети брака. Впрочем, не всякая мать согласилась бы отдать свою дочку за молодого князя. Николай был богат, знатен, удивительно хорош собой, когда нужно — мил и обаятелен, любим друзьями, обожаем родителями, но при этом слыл гулякой и развратником, отринувшим все условности морали. На мир он глядел с хладнокровием и уверенностью человека, с рождения облеченного богатством и высоким происхождением, и вел себя, как капризное дитя, обласканное фортуной и считающее мир лишь ареной для собственных удовольствий. Не случалось с ним в жизни такого, что заставило бы его пересмотреть свои взгляды.
— Ники! Ты просто не имеешь права так запросто распоряжаться Таней! — неожиданно воскликнул Алексей со всем пылом своих девятнадцати лет. — Крепостных больше нет!
— Да не бойся, Лешенька, я ее на мороз не выкину. Таня будет в надежных руках, — успокоил кузена Николай.
Он подумал, что, пожалуй, Алексей еще слишком молод, ни к чему ему знать подробности той вольной жизни, которую ведет его старший брат, и решил, что пора отослать его домой. Ему было известно, что мать Алексея, беспокоясь о своем младшем отпрыске, долго колебалась, прежде чем разрешить ему провести столько времени в обществе кузена Ники. Возможно, она была права. Сам Николай задолго до своих девятнадцати узнал жизнь с самых разных сторон, однако вполне вероятно, что молодое поколение — совсем иное. В конце концов, ведь новая эпоха на пороге, в стране все чаще случаются беспорядки, бродят революционные настроения… Может, Алексей и его сверстники целеустремленнее, серьезнее своих старших братьев? Революция 1848 года, когда за одну ночь рушились троны и менялись правительства, России едва коснулась, однако даже российское самодержавие поступилось кое-какими своими позициями, и в 1861 году было отменено крепостное право.
Николай воспитывался истинным аристократом, воспитывался в обществе, где целей в жизни ставить было не принято. Неужели за пятнадцать лет все так переменилось? Или Алексей просто по натуре осторожнее и рассудительнее его?
— О, благородство юных! — насмешливо воскликнул Ники. — С какой готовностью они готовы встать на защиту прекрасной дамы, как поспешны в своих выводах, как истово борются за правду! Это ты у Тургенева вычитал?
— А ты-то сам Тургенева читал? — спросил Алексей недоверчиво. Он никогда не видел, чтобы его кузен читал что-нибудь, кроме журналов.
— Читал, о юный наглец! Я, знаешь ли, грамоте обучен.
У Ники не было недостатка в свободном времени. «В самом деле, нельзя же на игру и девок тратить целые дни напролет», — усмехнулся он про себя.
— Искать правды никому не запрещено, — заявил Алексей. — И это куда лучше, чем пить, играть и развратничать. — Он смущенно замолчал, решив, что погорячился и нарушил дистанцию. Кузена своего он едва не боготворил.
Однако Ники не только не обиделся, но и был готов понять настроение Алексея.
— Вы, молодые люди, видите лишь черное и белое, — сказал он тихо и задумчиво. — Все хотите знать наверняка, ищете однозначных ответов на «проклятые вопросы». Со временем ты поймешь, что абсолютных истин не существует. А о Тане ты не беспокойся, я ей зла не причиню.
Николай вздохнул про себя и едва ли не позавидовал живости и искренности кузена. Неужели и сам он был когда-то так же молод? Увы, ответ на этот вопрос он знал прекрасно, просто старался не вгонять себя в тоску и не задумываться о семнадцати годах, пролетевших в праздности и пустых развлечениях.
Впрочем, Ники никогда не признавал абсолютных истин. С юности его обуревали сомнения. И он прекрасно знал, сколько в человеке слабости и порока. Реальная жизнь повергала его в уныние, может быть, отчасти поэтому он искал утешения в учении. Множество различных учителей перебывало в «Ле репоз», и целью их было преподать единственному сыну и наследнику князя Кузанова все доступные им науки. Ники еще в раннем возрасте изучил все великие цивилизации прошлого и лишь убедился в том, что достижения каждого из поколений — всего лишь тщетная попытка человечества преодолеть положенный порядок вещей.
Николай не питал никаких иллюзий относительно прогресса, мучился порой, ощущая собственную беспомощность, а чаще впадал в циничное настроение. Очень рано он научился разгонять тоску, предаваясь бездумному разгулу, — это помогало ему хоть на время утихомирить грызшего его червя беспокойства. Однако беспокойство не исчезало окончательно, он лишь отвлекался, ища забвения в вине и в женщинах.
Ильин прервал его мрачные размышления, воскликнув со свойственной ему жизнерадостностью:
— Да не волнуйся ты, Алексей! Уж я о красавице Тане позабочусь!
— Если она сама о тебе не позаботится, — заметил Николай с язвительной усмешкой. — Надеюсь, ты сумеешь ее покорить. Она, как любая женщина, никогда не бывает удовлетворена, хотя, в отличие от ненасытной баронессы Амалиенбург, берет за удовольствия недорого, — добавил он, вспомнив, как безудержна бывала Софи в своих желаниях, постоянно требуя то новых драгоценностей, то мехов.
— Ники, неужели душа твоя настолько темна, что в ней не осталось ни капли романтики? — усмехнулся Чернов.
— Разве что капля, — сухо ответил Николай. Цинизм его был порожден разочарованием и помогал ему хоть как-то сопротивляться накатывавшим на него волнам тоски. — По собственному, причем весьма немалому, опыту я знаю, что большинство женщин гораздо больше заинтересованы в моем состоянии, нежели в романтических струнах моей души. Богатые и бедные, старые и молодые, все они только об одном и мечтают. Я погулял и по России, и за ее пределами и других пока что не встречал. Все они страстны, обуреваемы желаниями, все очаровательны, но — увы! — все надоедают. Поверьте, я заводил множество романов, которые начинались весьма многообещающе, а потом становились докучливой рутиной. Наша повседневная жизнь так скучна, что я порой думаю, не стать ли мне отшельником, — добавил он со вздохом.
