Оливия удалилась к себе и протерла виски одеколоном. Сквозь бамбуковые шторы просачивался солнечный свет. За покрытой изящной резьбой кроватью эпохи династии Кан висели вышитые шелковые картины, изображавшие распустившиеся пионы, многоцветных фазанов, гранаты и персики. Бывший храм по-прежнему творил волшебство, околдовывая Оливию.
Девушка с удовольствием огляделась, прежде чем поспешить вниз, мимо мраморных собакольвов, охранявших дверь, и выйти в сад к декоративным прудам с розовыми лотосами.
Запах цветущих деревьев наполнял воздух. Экзотический кустарник окаймлял гравийные дорожки. При солнечном свете вилла сверкала подобно драгоценности: розово-красные крыши, резные карнизы устремились вверх вопреки закону всемирного тяготения. Алая, изумрудная и лазурная эмаль украшала стены. Яркие пятна идеально подчеркивали суровую чистоту рощиц белой сосны, поднимавшихся за домом.
Девушка с тоской посмотрела в сторону деревьев. Завтра она возьмет лошадь и поедет прогуляться. Сегодня уже слишком поздно просить оседлать любимую кобылку.
Оливия подавила вздох сожаления. Верховая езда была ее любимейшим развлечением. К сожалению, счастливые минуты выпадали не часто. Но ничего! После свадьбы она сможет гулять и кататься сколько душе угодно!
Она прошла через большой сад и оказалась в душистых зарослях травы. Почти незаметная тропинка привела ее в давно манившую рощицу. Впрочем, вокруг все равно никого нет. Тетка и леди Гленкарти наверняка отдыхают, так что ее отсутствия, конечно, не заметят.
Оливия шла быстро, наслаждаясь свободой и жадно вдыхая напоенный запахом хвои воздух. Позволила себе отдохнуть, только уйдя довольно далеко от виллы. Тяжело дыша, прислонилась к серебристой коре дерева. Совсем рядом пролетел удод, чьи ярко раскрашенные крылья переливались на солнце. Как тут хорошо!
Только бы правительство не переводило Филиппа из Пекина. Оливия не хотела покидать Китай и стремилась узнать об этой стране как можно больше.
Она улыбнулась, гадая, уж не заразилась ли, по словам леди Гленкарти, «странным увлечением Китаем, которое так часто овладевает европейскими умами».
Но если это и так, все равно! В свои девятнадцать она помолвлена с ослепительно красивым мужчиной и живет в одной из самых экзотических стран мира. Разве это не счастье?
Вокруг царила полная тишина – ни звука, ни движения. Даже облака были словно приколочены к высокой голубой чаше неба.
Оливия закрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечного луча, скользившего по лицу, и мечтами о том, какой будет жизнь в качестве мадам Филипп Казанофф.
Дикий вопль внезапно пронзил тишину.
Девушка встрепенулась, широко раскрыв глаза и оглядываясь. Неужели все это ей приснилось? Но тут вопль раздался снова. Отчаянный. Испуганный, сопровождаемый криками, воем и приглушенным лошадиным ржанием.
Оливия испуганно охнула и выбежала из своего убежища под деревьями, вглядываясь в горизонт.
Дорожка вилась, уводя от виллы, и все, что она сумела увидеть, – ряды сосен и рваные облака. И тут у нее тоже вырвался крик: это не туман в холмах. Это дым!
– О нет, – прошептала Оливия, судорожно сжимая горло рукой. Вопли и шум становились все громче. – Вилла! Это вилла горит!
Она не помнила, как почти слетела вниз с холма, хватаясь за деревья, до крови раня ладони о грубую кору. Крики по-прежнему резали слух, а в воздухе стоял сильный запах гари.
Дорога казалась бесконечной. Невозможно представить, что совсем недавно она с такой радостью взбиралась наверх!
Подошвы ботинок взбивали тучи пыли. Она продолжала скользить и спотыкаться на сухой, растрескавшейся земле. Наконец со вздохом облегчения она увидела, что тропинка огибает холм. Еще двадцать ярдов – и она узнает причину густого дыма, превратившегося в толстый серый столб.
Оливия ринулась вперед, к повороту. И оцепенела, судорожно цепляясь за древесный ствол, не веря глазам.
Крыша из волшебной сказки почти скрылась за завесой дыма. Колоннада, поддерживавшая фасад, горела ярким пламенем: филигранная резьба дерева потрескивала и лопалась, огненные языки вздымались все выше. Ветер разносил искры так далеко, что они падали на ее волосы и юбку. Но не это зрелище приковало Оливию к месту. Ухоженные, прекрасные сады с прудами и лотосом, с карликовыми деревьями и цветущими кустами наводнили вопящие, возбужденные, торжествующие китайцы с алыми поясами и головными повязками. Кривые мечи сверкали на солнце.
– Нет! – выкрикнула она, ринувшись к вилле так, словно за ней гнался сам дьявол. – О Господи Боже, нет!
Девушка понятия не имела, как встретит явившихся из кошмара чудовищ. Все мысли были только о том, что ее родные заперты в горящем аду. Нужно любой ценой их спасти, действовать, пока не стало слишком поздно.
Оливия задыхалась. В ушах громом отдавался стук крови.
Наконец она выскочила на зеленый луг, путаясь в высокой траве.
Сквозь дымное марево Оливия увидела фиолетовое платье леди Гленкарти. Несчастная пыталась вырваться из пламени, защищая лицо рукой. Но тут фигуры, словно ожившие персонажи театра ужасов, торжествующе взвыли и ринулись вперед с поднятыми мечами. Вопли леди Гленкарти разорвали воздух, но тут ее заволокло дымом, и больше уже ничего не стало, кроме шума, жары и всепожирающего пламени, – это загорелись карнизы крыши.
Оливия вдруг поняла, что тоже надрывается от крика. Дым ест глаза и забивает легкие. Конский топот, становившийся все громче. Она умрет. Погибнет от рук озверевших фанатиков.
И вдруг ее охватил гнев. Если уж погибать, то погибать в сражении, сопротивляясь всеми силами.
Краем уха она слышала разъяренные голоса преследователей. И все же бежала, под дикие, вибрирующие в воздухе вопли опьяненных местью «боксеров».
– Ради всего святого, остановитесь же! – скомандовал чей-то голос.
Она сознавала, что конь надвигается на нее. Чувствовала палящий жар. Искры осыпали ее дождем и с шипением гасли.
– Тетя Летиция! – отчаянно выкрикнула Оливия, но тут лошадь пролетела мимо, а всадник, спрыгнув с седла, больно придавил Оливию к земле.
Она принялась вырываться, но стальные руки быстро лишили ее способности двигаться.
– Вы что, – прошипел незнакомец, – пытаетесь раньше времени отправиться на тот свет?!
Девушка охнула от неожиданности. Ее держал не «боксер» с красной повязкой, а европеец! Взбешенное лицо, высокие скулы, сжатые губы.
– Тетя и дядя! – выдавила она. – Они в доме!
– Иисусе сладчайший!
Он внезапно ослабил хватку. И она сквозь пелену заметила, что густые темные волосы падают ему на лоб. Нетерпеливо откинув непокорную прядь, он повернулся лицом к горящей вилле и обезумевшим китайцам.
