Чуть опустив голову, он пробормотал шепотом:
— Это может спровоцировать мужчину на опасные поступки.
Его голос был сама обольстительность, окутанная бархатистым теплом. Ее взгляд обратился к его рту, к полной нижней губе. Амелия снова сглотнула и нервно провела языком по нижней губе.
Все произошло так быстро, что она не успела и глазом моргнуть. Легкое движение его руки, и она оказалась в его объятиях. Персиковый цвет шелка соприкоснулся с шерстью цвета шалфея, ее груди оказались расплющенными о его крепкую грудь. Амелия замерла, сердце ее затеяло бешеную пляску, когда голова его начала медленно опускаться.
«Отстранись! Закричи! Да сделай же что-нибудь! Не стой, как идиотка!» Но тело ее охватила истома, руки и ноги обессилели, как бывает у пловца, вынужденного плыть против мощного глубинного течения. Потом его губы нашли ее губы, и прилив чувств потащил ее в глубину.
В отличие от робких попыток лорда Финли виконт не пытался силой раздвинуть ее губы или разомкнуть их пламенем своей страсти. Нет, он ухитрился сделать это с обольстительным изяществом, прикусывая, а потом нежно лаская ее нижнюю губу, пока со слабым вздохом ее губы не раздвинулись сами. И тогда он погрузил пальцы в тяжелое руно ее волос и пленил ее голову, придерживая ее руками. Потом прижался губами к ее рту.
Колени Амелии подогнулись, а руки вцепились в шелковые отвороты его сюртука. На один краткий миг она выплыла на поверхность из тумана страсти и подумала: пора остановиться или по крайней мере попытаться сопротивляться. Но медлительное вторжение его языка убеждало ее в обратном. Оно усыпляло ее чувства и лишало ее сознание ясности. Амелия шире приоткрыла рот. Она желала большего.
Он издал громкий стон и, будто угадав ее желание, положил руку на ее бедро и привлек ближе к себе. Они соприкоснулись нижними частями тел, и она ощутила животом его возбужденный пульсирующий орган, и это интимное соприкосновение вызвало приток тепла и смутившую ее влагу в самом сокровенном местечке ее тела.
Случалось, до нее доносилась девическая болтовня и произносимые шепотом рассказы, когда рядом не оказывалось компаньонок. Темами этих обсуждений обычно бывали мужчины и поцелуи, а иногда и более интимные ласки, совершенно непристойные. Амелия молча их слушала, снисходя к их наивности и жалея их. Ее собственный ограниченный опыт никоим образом не вызывал в ней физического отклика. Или она так считала.
Но никогда она не ошибалась больше.
И вдруг ее руки оказались в его волосах: она пропускала эти золотистые пряди сквозь пальцы. Она была изумлена окатившим ее потоком наслаждения, струившимся по ее телу, и, еще не зная, что делать со своим языком, удовлетворилась его страстными ласками. Но ей захотелось большего. И тогда, сначала робко, а потом уже смелее, она позволила своему языку вторгнуться в его рот. Их языки соприкоснулись, переплелись во влажном, жадном стремлении утолить все возрастающий голод, на что до сих пор она не считала себя способной.
Жар пожирал все ее тело. Она сжала бедра, но и это не утолило боли в том месте, где огонь полыхал сильнее всего. Его рука скользнула с ее бедра под грудь и нащупала отвердевший сосок над корсажем.
И только это — мгновенно, как удар, — вернуло ее к реальности. Ужаснувшись, она рванулась из его объятий и, отшатнувшись, оказавшись на достаточном расстоянии от него, попыталась овладеть собой.
— Не надо… — сказала она слабым голосом.
Ее дыхание было все еще хриплым и неровным. Волосы, растеряв сдерживавшие их шпильки, струились по ее плечам и спине. Она представила себе, что выглядит как леди, «сопротивлявшаяся слишком сильно». И знала, что так и чувствует себя.
Виконт же, если не считать легкого румянца на щеках, казался ничуть не взволнованным их объятием. Без сомнения, он привык доводить женщин поцелуями до умопомрачения и был способен на большее. То, что они только что испытали вместе, вероятно, было для него рядовым событием, все равно что чмокнуть женщину в щечку.
— Кто бы мог подумать, что под этим льдом таится такой жар? — проговорил он, оправляя свой сюртук.
— Никогда… никогда… больше… не прикасайтесь ко мне.
Она с трудом выдавливала из себя каждое слово.
Лорд Армстронг тихонько хмыкнул:
— Вы уверены? Насколько я могу судить, вы получили огромное удовольствие.
«Подонок!» — отозвалось у нее в голове.
— А вы? Не далее как сегодня утром вы утверждали, что мои чары на вас не действуют.
Ей было необходимо стереть с его лица насмешливую улыбку.
— О да, — ответил он тихо. — Но мне кажется, я нашел самый действенный способ справиться с вами.
— Мне так не показалось! — огрызнулась она, вспомнив, как к ее телу прижималась его восставшая отвердевшая плоть.
Он что, думает, что она одна потеряла голову на эти несколько горячечных минут?
Виконт искренне рассмеялся и сделал жест, указывая на застежку своих панталон.
— Вы имеете в виду это?
Смущенная Амелия отвела глаза, но ничего не могла поделать с новой волной жара, окатившей ее и окрасившей ее щеки.
— Едва ли я назвал бы это барометром, демонстрирующим хороший вкус. Разве вам неизвестно, что это происходит само собой, даже против воли? Иногда достаточно хорошенького личика и красивой фигурки. В этом нет ничего особенного.
Амелия мысленно пожалела, что не может избить его до бесчувствия.
— Если вы отказываетесь держать руки подальше от меня, мне придется все взять на себя. И уверяю вас, милорд, вам это не понравится.
Ее угроза, она понимала, была для него не более чем сотрясанием воздуха, но в этот момент ей было все равно.
— И что вы собираетесь сделать? Пожаловаться отцу? Если я вас скомпрометировал, он заставит нас пожениться еще до зимы. Думаю, эта перспектива нежелательна ни для одного из нас.
Конечно, этот ублюдок прав. И ничто, кроме приумножения его состояния втрое, не порадовало бы его больше, чем ее отказ.
— Теперь понятно, почему мой отец так вами восхищается. Вы одного поля ягоды!
Томас замер. Судя по ее тону, это заявление не было комплиментом. В нем закипал гнев. Это оскорбление предназначалось не ему, а Гарри. Разве бедняга недостаточно от нее натерпелся?
— Советую вам попридержать язычок! Ваш отец — один из лучших людей среди тех, кого я знаю.
Голова Амелии откинулась назад, а глаза округлились, будто ее удивила сила его реакций на ее слова.
— Смею сказать, что это мало о чем говорит. Но, насколько мне известно, вы прекрасно подходите друг другу. Вас обоих не заботит ничего, кроме финансовой или личной выгоды. Жаль, что вы не сын моего отца. Насколько проще тогда была бы жизнь для всех.
