Усмехнувшись, Джефри покорно чмокнул ее в губы и, когда она разочарованно сморщила носик, засмеялся и притянул ее к себе на колени.
— А теперь, милая Колючка, не будьте сварливой женой в самом начале нашего брака, а то нам не к чему будет стремиться, не так ли? — пошутил он, снова легко поцеловав ее. Затем еще раз, уже значительно крепче.
Роза таяла в его объятиях, подставляя губы для более глубокого поцелуя. Его объятия вызвали чудеснейшее чувство защищенности и волновали так, что казалось, сердце вырвется из ее груди.
— Я никогда не буду браниться и изводить вас, мой супруг. Обещаю быть самой идеальной женой, — нежно прошептала она.
Джефри глубоко вдохнул аромат сирени, увидел мелькнувшие в ее глазах искры, исчезнувшие под опустившимися густыми ресницами, провел указательным пальцем по легко обижающимся губкам. Соблазнительное дитя, манящее и так много обещающее, как едва раскрывшийся розовый бутон. Он понимал, что она его жена и по закону принадлежит ему, но… Он неловко заерзал, ощутив пробуждение своего тела… и немедленно сурово упрекнул себя за похотливые мысли. Какой бы соблазнительной она ни была, она еще слишком юна и нуждается в покровительстве, а не обольщении. Возможно, когда-нибудь, позже, ибо, в конце концов, она будет его женой долго-долго. Да, когда-нибудь, и очень скоро, пообещал он себе, он овладеет ею, как требует его тело… но не сегодня. Этой ночью он должен вести себя как джентльмен.
Джефри быстро чмокнул ее в очаровательный вздернутый носик и поднялся, поставив ее на ноги.
— Идите, малышка, — он взял ее за плечи и повернул к двери, — день был длинным, и пора вам спать. Увидимся утром за завтраком.
Легонько вытолкав ее в коридор, он решительно закрыл за ней дверь и, глубоко вздохнув, пробежал рукой по каштановым кудрям. От всего сердца он хотел последовать за нею в спальню и открыть все восторги, которые, как он чувствовал, таятся в глубине ее души и тела. Но нет. Поскольку вся ответственность лежит на нем, безопаснее не видеть ее. Только так здравый смысл сможет восторжествовать над неистовым желанием владеть ею как настоящей женой, полностью и бесконечно.
Летти уложила маркизу в огромную кровать с балдахином, принадлежавшую когда-то ее матери. Этой ночью Роза чувствовала себя очень маленькой и одинокой. Положив рядом Рыжего Вилли, она уткнулась лицом в теплый мех. Она не очень страдала, когда муж избегал ее постели в первые три недели после свадьбы, ибо сама чувствовала себя стесненно на Лестер-стрит, 1. Шэрон подавленно слонялась по дому, глядя на всех тоскливыми глазами. Новая свекровь хмурилась и обрушивалась на нежеланную невестку при любой возможности. Но Роза думала, что здесь, в Шенстоне, все изменится. Она справедливо считала эту ночь своей настоящей брачной ночью. И она так желала своего мужа!
Роза печально размышляла, думает ли сейчас о ней Джефри, глядя в камин, как она думает о нем. Или, избавившись от жены, тут же забыл о ней и уткнулся носом в счета? Он казался таким невероятно красивым в свете свечей, мечтательно подумала она и поморщилась. Неужели он всегда будет обращаться с ней как с младшей сестрой?
— Нет! — страстно прошептала она. Завтра будет новый день, и она заставит его любить себя. Ничто не должно помешать ей. Они будут одни… совсем одни. Отправятся на верховую прогулку по имению. Она покажет ему любимые уголки своего детства. Все будет чудесно. Так чудесно, что даже невозможно себе представить.
Их свадьба, хотя и прекрасная, не была такой, о какой Роза грезила. Несмотря на то, что она просила оказать честь лорду Филпотсу, леди Лавиния решила иначе. Дальний родственник лорда Уайза неохотно вел Розу к алтарю. Очень старый и совершенно глухой, он ковылял рядом с ней, громко и пылко выражая неодобрение этому союзу, считая, что невеста слишком юна и неопытна. А он никогда в жизни не видел, чтобы брак между школьницей и зрелым повесой оказался удачным. Роза, прежде не слышавшая, чтобы лорда Уайза называли повесой, сильно сомневалась в правильности этого суждения и, кроме того, от всей души удивлялась, сколько же лет нужно вращаться в обществе, чтобы тебя сочли достаточно взрослой для замужества.
Единственный памятный момент короткой церемонии наступил, когда Джефри повернулся и смотрел, как она идет по проходу, сияющая и прекрасная в платье цвета слоновой кости. Он одарил ее одной из тех нежных улыбок, что вызывали ямочку на его щеке и смягчали взгляд. Этот взгляд расплавил ее сердце, и ей стало трудно дышать. И об этом взгляде она мечтала каждый день, каждую минуту. И с этой мечтой и надеждой на ее осуществление она погрузилась в сладкий сон.
Завтрак воздвиг перед Розой новую преграду. Джефри уже сидел за столом, когда она вошла. Он казался рассеянным и невыспавшимся, как будто провел ночь за письменным столом, а не в постели. Он очень хмуро взглянул на Розу, затем кивнул на листок бумаги, прислоненный к его хрустальному бокалу.
— Похоже, что сюда едет моя мать, — сказал он без всякого выражения.
— О, Джефри! — воскликнула Роза. — Неужели никак нельзя ее остановить? Сейчас у меня нет никакого желания развлекать гостей.
— Думаю, нельзя. Это срочное письмо. Скорее всего, она уже выехала из Лондона. Мы можем только надеяться, хотя это слабая надежда, что она едет одна… — он многозначительно поднял брови, — а те, кому лучше бы оставаться в Лондоне, действительно остались в Лондоне.
— О, безусловно, но… — начала Роза, кипя от негодования, но осеклась.
Если она станет порочить свекровь перед ее сыном, это ей все равно не поможет. Но как эгоистична и глупа леди Лавиния, если думает, что в медовый месяц им нужны гости, болтающиеся под ногами! Скользнув на свой стул, Роза облокотилась о стол и оперлась подбородком на руку. Джефри вернулся к завтраку, уткнувшись носом в бумаги, прислоненные к вазе с розами. Очевидно, слуга решил, что цветы вполне уместны в медовый месяц.
Но, вероятно, это необычный медовый месяц, если у новобрачного нет никакого желания залезть под юбки жены, размышляла она. Да, это испытание характеров и силы воли. Он намерен не замечать ее, а она полна решимости заставить его думать только о ней. А что касается неминуемого приезда леди Лавинии, остается лишь признать, что ее свекровь груба и назойлива и привыкла заставлять сына ходить перед ней на задних лапках, когда она только пожелает.
Джефри отодвинул тарелку и допил чай.
— Полагаю, местные дворяне приедут с визитами сегодня утром. Поскольку мне лучше использовать это время для осмотра поместья, предоставляю вам принять их и договориться об удобном времени для моей встречи с ними. Вероятно, на этом деревенском балу, который вам хочется устроить, — заявил он. — Не ждите меня к ленчу. Повар даст мне что-нибудь с собой. Увидимся за ужином, милая Колючка.
