Оливия посмотрела на сэра Гарри. Он сидел совершенно неподвижно, с непроницаемым выражением лица.
— Вы не собираетесь убеждать меня, что все будет не так уж страшно?
Он покачал головой.
— Нет. Это и впрямь будет ужасно.
Она сгорбилась в кресле. Ее матушка вышла бы из себя, увидев, как она сидит в присутствии джентльмена. Но он сам виноват. Он что, не мог ей солгать и пообещать, что она отлично проведет время? Если бы он соврал, она до сих пор сидела бы прямо.
И если ей становится легче, когда она кого-то обвиняет — ну и пусть.
— По крайней мере, у вас есть еще несколько дней на подготовку, — успокоил Гарри.
— Всего два, — мрачно отозвалась Оливия. — И, похоже, сегодня я его тоже увижу.
— Сегодня?
— На балу у Моттрамов. Вы идете? — Она тут же махнула рукой. — Ну, конечно же, не идете.
— Прошу прощения?
— Ох. Извините. — Она почувствовала, что краснеет. Как глупо получилось. — Я просто имела в виду, что вы не выходите в свет. Не то, чтобы не можете. Просто предпочитаете этого не делать. Во всяком случае, мне кажется, что не выходите именно поэтому.
Он смотрел на нее так долго и невыразительно, что она вынуждена была продолжить:
— Я следила за вами целых пять дней, помните?
— Этого я никогда не забуду. — Потом он, видимо, сжалился над ней, потому что не стал развивать тему дальше, а просто сказал: — Так случилось, что я как раз собирался на бал к Моттрамам.
Она улыбнулась, сама пораженная радостному трепету, поднявшемуся в ней от этих слов.
— Тогда до встречи на балу.
— Ни за что не пропущу это событие.
* * *
На самом деле, Гарри не только не планировал ехать на бал к Моттрамам, но даже не знал, получил ли он приглашение. Однако ему не составило труда присоединиться к Себастьяну, который, естественно, туда собирался. Это, правда, привело к неизбежному допросу: почему это он вдруг неожиданно изменил мнение относительно выходов в свет, и кто именно ответственнен за подобные изменения. Но у Гарри было достаточно опыта в увиливании от себастьяновых вопросов, а на балу оказалось так людно, что он живо сумел потерять кузена в толпе.
Гарри стоял у стены бального зала, оценивающе разглядывая приглашенных. Прикинуть количество гостей было нелегко. Триста? Четыреста? Здесь ничего не стоило незаметно передать записку или тайно переговорить с кем угодно, делая вид, что ничего не происходит.
Гарри мысленно встряхнулся. Господи, да он начинает думать, как чертов шпион. Он не обязан этим заниматься. Ему приказано присматривать за леди Оливией и принцем, вместе или по отдельности. Ему не нужно ничего предотвращать, останавливать… он вообще ничего не должен предпринимать.
Наблюдай и сообщай — больше ничего.
Пока он не заметил ни леди Оливии, ни кого-либо хоть приблизительно похожего на представителя царствующего дома. Поэтому он просто взял себе пунша и несколько минут потягивал его, развлекаясь наблюдением за тем, как Себастьян продвигется по залу и очаровывает всех на своем пути.
У него талант, что и говорить. Сам Гарри таким не обладает, это уж точно.
Минут через тридцать ожидания и наблюдения (докладывать совершенно не о чем), у входа образовалось небольшое бурление, и Гарри начал туда протискиваться. Он приблизился насколько мог, наклонился к стоящему рядом с ним джентльмену и спросил:
— Вы знаете, в честь чего вся эта суета?
— Какой-то русский принц, — равнодушно пожал плечами собеседник. — Он в городе уже недели две.
— Он вызвал настоящий переполох, — прокомментировал Гарри.
Мужчина — Гарри не знал его, но он был похож на человека, чья жизнь целиком проходит на подобных мероприятиях — хмыкнул.
— Женщины по нему с ума сходят.
Гарри снова обратил взор на небольшую группу людей у входа. Там происходило обычное в таких случаях шевеление, и время от времени Гарри удавалось увидеть мужчину в центре этого водоворота, но он слишком быстро исчезал, чтобы его можно было рассмотреть.
Принц был блондином, это он определить смог, и был выше среднего роста, хотя и не выше его самого — что Гарри отметил с некоторым удовлетворением.
Не было никаких причин, по которым Гарри необходимо было представляться принцу, а также никого, кому пришло бы в голову их знакомить, поэтому он подался назад и пока двигался сквозь толпу, пытался оценить противника.
Он высокомерен, это точно. Гарри видел, как ему представили, по меньшей мере, десяток юных леди, а он ни одной даже не кивнул. Он высоко держал подбородок и удостаивал каждую из них всего лишь острым, снисходительным взглядом.
К джентльменам он относился с равным пренебрежением и разговаривал только с тремя из них.
Гарри задумался, есть ли среди гостей хоть кто-нибудь, кого принц не считает ниже себя.
— Вы так серьезны, сэр Гарри.
Он развернулся и непроизвольно расплылся в улыбке. Леди Оливия каким-то образом проскользнула к нему сквозь толпу, сногсшибательно красивая в своем темно-синем бархатном платье.
— Разве дебютанткам не обязательно носить платья пастельных тонов? — спросил он.
От такой дерзости брови ее поползли вверх, но в глазах блеснул смех.
— Да, но я не такая уж и дебютантка. Это мой третий сезон, знаете ли. Практически, я вышла в тираж.
— И почему мне так сложно поверить, что в этом виноват кто-то кроме вас самой?
— Ай!
Он насмешливо улыбнулся.
— А как у вас дела сегодня вечером?
— Мне пока нечего рассказывать. Я только что приехала.
Без сомнения, он и так это знал. Но не мог же он показать, что высматривал ее, поэтому сказал:
— Ваш принц здесь.
Оливия еле сдержала стон.
— Я знаю.
Он с заговорщической улыбкой наклонился вперед:
— Может, мне помочь вам избежать встречи с ним?
Она вскинула глаза.
— Думаете, у вас получится?
— Во мне много скрытых талантов, леди Оливия.
— Несмотря на смешные шляпы?
— Несмотря на смешные шляпы.
И тут они оба рассмеялись. Просто так. Хором. Смех зазвучал идеальным аккордом, чистым и слаженным. А потом, почти одновременно, они оба поняли, что этот момент очень важен, хоть ни один из них и не понял, чем.
— Вы всегда одеты в темное. Почему? — спросила она.
Гарри оглядел свой вечерний костюм.
— Вам не нравится?
— Нравится, — успокоила она его. — Выглядит очень элегантно. Просто, это вызвало разговоры.
— Мой выбор одежды?
Она кивнула.
— Для сплетников неделя была скучной. И, кстати, вы первый заговорили о моем платье.
— Тоже верно. Ну что ж, я ношу темное, потому что это упрощает мне жизнь.
