— Для сплетников неделя была скучной. И, кстати, вы первый заговорили о моем платье.
— Тоже верно. Ну что ж, я ношу темное, потому что это упрощает мне жизнь.
Она ничего не ответила, просто выжидающе смотрела на него, как бы говоря — за этим, без сомнения стоит что-то еще.
— Я сейчас доверю вам серьезный секрет, леди Оливия.
Он слегка наклонился вперед, она сделала то же самое, и это снова произошло. Идеальная гармония.
— Я совершенно беспомощен во всем, что касается цвета, — произнес он тихим, серьезным голосом. — Я не отличу красного от зеленого, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.
— Правда? — Она воскликнула это несколько громче, чем следовало, осторожно оглянулась вокруг и продолжила, понизив голос: — Я о таком никогда не слышала.
— Некоторые утверждают, что я такой не один, но мне никогда не встречался никто столь же ущербный.
— И все же я уверена, что в постоянном темном цвете вовсе нет необходимости.
Новость привела ее в восторг. Он сверкал в глазах леди Оливии, а ее голос был полон интереса.
Знай Гарри, что неспособность различать цвета может производить на леди подобное впечатление, он выдал бы эту тайну много лет назад.
— А ваш камердинер не может подбирать вам костюм?
— Может, но мне придется полностью ему доверять.
— А вы не доверяете? — она выглядела заинтригованной. Или веселой. Возможно, эти чувства присутствовали одновременно.
— У него весьма специфическое чувство юмора, и он знает, что я никогда его не уволю. — Он беспомощно пожал плечами. — Он как-то раз спас мне жизнь. И жизнь моего коня, а это, возможно, даже важнее.
— О, тогда вы действительно не можете его уволить. У вас прекрасный конь.
— Я к нему очень привязан, — сказал Гарри. — К коню. И к камердинеру тоже, я так думаю.
Она одобрительно кивнула.
— Скажите спасибо, что вам идет темное. Далеко не всем подходят темные тона.
— О, леди Оливия, неужели это комплимент?
— Не столько комплимент в ваш адрес, сколько оскорбление в адрес остальных, — успокоила она.
— Благодарение Богу. Не думаю, что смог бы разобраться, как нужно вести себя в мире, где вы расточаете комплименты.
Она легонько тронула его за плечо — вызывающе, заигрывающе и безмерно иронично.
— Я чувствую совершенно то же самое.
— Ну и отлично. Теперь, когда мы во всем согласились, что мы намерены делать с вашим принцем?
Леди Оливия окинула его косым взглядом.
— Я знаю, вы просто мечтаете, чтобы я сказала, что он не мой принц.
— Да, я этого ожидал, — подтвердил он.
— Исключительно для того, чтобы вас разочаровать, мне следовало бы заметить, что он такой же мой принц, как и чей угодно. — Она сжала губы и оглядела зал, — кроме русских, я полагаю.
В любое другое время Гарри сказал бы, что он сам русский, во всяком случае, на четверть. Это позволило бы ему сделать какое-нибудь блестящее замечание: что нибудь о своем нежелании объявлять принца своим, несмотря на национальную принадлежность. А потом он поразил бы ее своим знанием языка.
Но он не мог. И, по правде говоря, сила, с которой ему хотелось все это сделать, удивила его самого.
— Вы его видите? — спросила она. Она вытягивала шею, становилась на цыпочки, но рост ее был лишь на самую малость выше среднего, поэтому она никак не могла взглянуть поверх голов.
А вот Гарри мог.
— Вон там, — кивнул он в сторону дверей в сад.
Принц стоял в центре небольной группы гостей и выглядел до крайности утомленным их вниманием, но одновременно, казалось, принимал его, как должное.
— Что он делает? — спросила Оливия.
— Его как раз представляют… — О, черт. Он и понятия не имеет, кому его там представляют, — кому-то.
— Мужчине или женщине?
— Женщине.
— Молодой или старой.
— Это допрос?
— Молодой или старой, — повторила она. — Я здесь всех знаю. У меня профессия знать всех и каждого на подобных мероприятиях.
Он склонил голову.
— Вы этим чрезвычайно гордитесь?
— Нет, не особенно.
— Она среднего возраста, — сообщил он.
— Что на ней надето?
— Платье, — огрызнулся он.
— Вы что, не можете его описать? — спросила она нетерпеливо. И добавила: — Вы не лучше моего брата.
— Мне понравился ваш брат, — ответил он, в основном, чтобы ее позлить.
Она закатила глаза.
— Не беспокойтесь, узнав его лучше, вы измените свое мнение.
Он улыбнулся. Просто не смог сдержаться. Теперь он не понимал, как мог считать ее холодной и сдержанной. Да она просто искрилась озорством и юмором. Похоже, ей для этого нужна была всего лишь дружеская компания.
— Итак? — спросила она. — Как выглядит ее платье?
Он изменил положение, чтобы лучше видеть.
— Нечто пышное с… — он показал на свои плечи, будто надеялся жестами описать дамский наряд. Потом помотал головой. — Я не знаю, какого оно цвета.
— Интересно, — Она нахмурилась. — Значит ли это, что оно либо красное, либо зеленое?
— Или одного из их оттенков.
У нее даже осанка изменилась.
— Вы знаете, это совершенно бесподобно.
— По правде говоря, я всегда считал это досадной помехой.
— Я так и думала, — призналась она. И снова спросила: — Эта женщина с которой он разговаривает…
— О, он с ней вовсе не разговаривает, — ответил Гарри с большим раздражением, чем хотел.
Она снова встала на цыпочки в безуспешной попытке увидеть больше.
— Что вы имеете в виду?
— Он вообще ни с кем не говорит. Почти ни с кем. В основном, он просто смотрит на всех свысока.
— Это очень странно. Со мной он говорил очень много.
Гарри пожал плечами. Он не знал, что еще на это ответить, кроме очевидного: принц беседовал с ней, потому что хотел затащить к себе в постель. Но этот комментарий не казался ему подходящим для данного момента.
Однако принцу нельзя отказать в отменном вкусе.
— Ладно, — прервала его мысли Оливия. — Женшина, с которой он не разговаривает. Она носит такой… вульгарный бриллиант?
— На шее?
— Нет, в носу! Ну конечно, на шее!
Он посмотрел на нее, как бы заново оценивая.
— Вы не такая, как я думал.
— Принимая во внимание ваше первоначальное мнение о моей персоне, это, пожалуй, к лучшему. Так есть у нее этот бриллиант?
— Да.
— Тогда это леди Моттрам, — уверенно заключила она. — Хозяйка дома. А это значит, по крайней мере, несколько минут он будет занят. Игнорировать ее было бы невежливо.
— Я бы не рассчитывал на то, что он ради вежливости изменит свое поведение.
