— Арабелла, даже не думай об этом человеке. Он не достоин твоего беспокойства. Судя по тому, что мы увидели и услышали, Доминик Фернекс вращается в кругах вполне его достойных, и поделом ему. Я не желаю ему счастья, — произнесла миссис Тэттон с ненавистью в голосе. Она взяла дочь под руку с другой стороны. — А теперь мы забудем их слова и перестанем думать об этом.
— Разумеется, мама, — решительно произнесла Арабелла, хотя ее охватило оцепенение и леденящий ужас.
Она никак не могла уразуметь услышанное. Доминик собирается жениться. Что ж, это не должно было стать для нее таким уж потрясением. В конце концов, он герцог. Его долг — обзавестись наследником. Но при одной мысли об этом Арабелле стало плохо. Желудок сжался, словно она съела что-то неудобоваримое, нахлынули горькие воспоминания, вызванные подслушанным разговором.
Ее мать торопливо шла по улице. Арабелле хотелось только одного — как можно быстрее уйти от этого места и этих женщин.
Она услышала, как за их спинами звякнул колокольчик.
— Прошу прощения, мэм, — раздался нежный девичий голос, мягкий и приветливый, совершенно не похожий на надменный, резкий тон ее матери.
Нетрудно было понять, что к ним обращается леди Марианна, зачем-то вышедшая следом. Дочь леди Мисбурн. Девушка, на которой Доминик должен жениться.
Арабелла не желала оборачиваться. Но миссис Тэттон уже остановилась и оглянулась.
У Арабеллы не осталось выбора.
— Ваш малыш, он забыл в магазине вот это.
На протянутой руке, облаченной в розовую перчатку, лежала деревянная лошадка.
Леди Марианна была невысокой и стройненькой. Несколько светлых кудряшек выбивались из плена шпилек и выглядывали из-под полей соломенной шляпки. На ней было дорогое розовое платье и пелерина, обильно украшенная лентами и кружевом — судя по всему, выбор леди Мисбурн. Но нелепый наряд нисколько не умалял прелести девушки — ее красивое лицо было безупречным. Гладкая светлая кожа, пышущая здоровьем, свойственным юности, аккуратные, правильные черты и большие темно-карие глаза.
— Спасибо, — произнесла Арабелла и вынужденно улыбнулась.
Глаза ее оставались серьезными, несмотря на все усилия улыбнуться искренне. Она взяла маленькую деревянную игрушку из рук девушки.
— Большое вам спасибо, мисс, — вежливо произнес Арчи.
Даже несмотря на напряженность ситуации, Арабелла испытала искреннюю гордость за своего сына и его манеры.
Дочь леди Мисбурн улыбнулась Арчи.
— Пожалуйста, — с добротой отозвалась она. — Похоже, это не простая игрушка?
— Разумеется! — с готовностью зачастил Арчи. — Джеммел подарил мне его на день рождения, и мама взяла нас на прогулку в парк и разрешила нам с Чарли покататься на настоящей лошадке...
— Достаточно, Арчи, дорогой. Уверена, у леди нет времени слушать твои рассказы.
— Я вовсе не тороплюсь, — застенчиво произнесла леди Марианна. — У вас замечательный мальчик.
— Марианна!
В дверях появилась леди Мисбурн и бросила на Арабеллу и ее мать взгляд, исполненный надменной неприязни.
— Прошу меня извинить, — тут же произнесла леди Марианна, обращаясь к Арабелле и миссис Тэттон. — Будет некрасиво заставлять маму ждать.
Она широко улыбнулась Арчи и заторопилась назад в магазин. На кислом лице ее матери с каждой секундой читалось все большее недовольство.
Арабелла с матерью и Арчи пошли дальше по залитой солнцем улице.
— Мне понравилась эта леди, — произнес Арчи, подпрыгнув. — И Чарли тоже. Думаю, когда я вырасту, то обязательно на ней женюсь.
Эти невинные слова вогнали нож в и без того истекающее кровью сердце Арабеллы.
— Арчи, перестань нести чепуху и иди, как положено воспитанному мальчику, — резко одернула его бабушка.
Сердце Арабеллы сжималось от боли, и на этот раз она не смогла заставить себя улыбаться. Она чувствовала досаду, обиду, гнев и невероятную горечь. Он снова лгал ей, снова предал. Доминик просто купил ее, как очередную драгоценность, дом или землю. И, несмотря на это, ее переполняло ужасное чувство потери, острая, мучительная боль вгрызалась в душу и разрывала сердце.
Казалось, поездка домой, никогда не закончится. Но наконец Арабелла выбралась из кареты у особняка на Керзон-стрит и прошла в дом, где ее ждал Джеммел. Миссис Тэттон и Арчи оставались в карете до тех пор, пока кучер не поставил ее в конюшню.
Доминик прислал записку, в которой говорилось, что этим вечером он не сможет приехать, и Арабелла лежала в постели в одиночестве, пытаясь осмыслить путаницу, в которую превратилась ее жизнь. Все совершенное ею раньше было сделано только для Арчи. И сейчас Арабелла тоже делала все только для своего сына. Она продала себя, проглотила унижение и стыд, став любовницей Доминика. Что еще хуже, отдалась ему любя, несмотря ни на что, ее сердце по-прежнему отчаянно тянулось к нему. Но теперь Арабелле пришлось поразмыслить о подслушанном разговоре, из которого следовало, что скоро состоится его свадьба.
Разумеется, ему необходимо жениться. Какой нужно быть наивной, чтобы даже не подумать об этом? Когда-то давным-давно Арабелла должна была стать его женой. Теперь же стала его любовницей. Эта мысль причиняла боль — как и мысль о том, что скоро он назовет своей женой другую женщину. А что эта свадьба будет означать для нее? Повлияет ли его брак на их соглашение? Станет ли он искать утешение в ее постели, а потом возвращаться домой к этой леди Марианне? Эта мысль стала ее проклятием. Невозможно было даже представить себе подобное.
Арабелла поднялась с постели, подошла к окну и взглянула на залитую лунным светом мостовую. Час был поздний, и на улице почти никого не осталось, если не считать повозки с нечистотами, медленно проезжающей мимо, и толстенького человека, который шел рядом. Арабелла стояла, глядя в окно, зная, что сегодня ночью все равно не сможет заснуть. И в темных уголках ее сознания появился образ работного дома в районе Уайтчепел, неподалеку от Флаэур-энд-Дин-стрит.
Глава 11
На следующий вечер после ужина Арабелла уложила Арчи в постель и устроилась с матерью в гостиной штопать его чулки. Миссис Тэттон изо всех сил пыталась развеселить свою дочь — точно так же как после того, как во время прогулки они услышали новость о предполагаемой женитьбе Доминика Фернекса. Однако рассуждения матери о Доминике и его недостатках угнетали ее.
— Если бы этот никчемный человек исполнил свой долг, мы бы никогда не дошли до такого. Если бы осмелился показаться мне на глаза, я бы не побоялась высказать ему в лицо все, что я...
