– Сэр Филип Майсгрейв.
– Продолжайте, ваше величество.
С этого момента Джордж Невиль весь обратился в слух, а королева, увлеченная исповедью, пропустила странный для священнослужителя вопрос.
Тем временем Анна Невиль переминалась с ноги на ногу у одного из больших готических окон, выходящих из зала во двор. Дознавшись со слов слуг, что во дворец епископа прибыла Элизабет Грэй, Анна, подталкиваемая любопытством, прибежала сюда. Ей не терпелось хоть одним глазком взглянуть на прославленную красавицу, лишившую ее короны.
Неожиданно ее окликнули. Анна оглянулась. В другом конце зала толпилась группа пажей, и один из них делал ей знаки приблизиться. Девушка, с неохотой отойдя от окна, направилась к ним.
– Ты кто такой? – спросил ее один из пажей.
Дочь Уорвика не была приучена к подобному обращению.
– А кто ты такой, чтобы так бесцеремонно обращаться к незнакомцу, не зная его рода и титула?
Пажи захохотали.
– Милорд, видать, королевской крови! – давясь смехом, сказал другой паж. – Слушай, ты теперь служишь у епископа, а часть денег, что мы получаем за услуги, мы отдаем вот ему.
И он указал на могучего детину в ливрее пажа, которому, впрочем, давно пора было расстаться с этим званием и подумать о другой, более соответствующей его комплекции должности.
– Будешь его слушаться во всем.
Анна с головы до ног оглядела своего будущего начальника.
– А если я не соглашусь?
Смешливый паж искоса взглянул на предводителя. Тот усмехнулся, и, прежде чем Анна успела опомниться, звонкая затрещина свалила ее на пол.
Девушку затопила слепящая волна гнева. Она, дочь великого Уорвика, в жилах которой течет кровь одного из благороднейших родов Англии, получила оплеуху от какого-то пажа-переростка!.. Не сознавая, что делает, Анна вскочила и, схватив с ближнего поставца глиняную статуэтку какой-то святой, запустила ею в обидчика. Тот еле успел увернуться. Ударившись о стену, статуэтка разбилась вдребезги. В тот же миг пажей словно ветром сдуло.
Где-то рядом хлопнула дверь. Вбежал брат-ключарь.
– Святые угодники! Не успел этот щенок появиться тут, как уже набедокурил. А ну-ка иди сюда!
Схватив Анну за ухо, он грубо поволок ее. Девушка визжала и пыталась вывернуться, но ключарь крепким пинком водворил ее в отведенную ей келью.
– Посиди-ка тут, мошенник. Разбить статую святой Моники! Я доложу обо всем его преосвященству, пусть он решает, как поступить с тобой.
Когда гнев Анны утих, она не на шутку заволновалась. Она прибыла сюда тайно, просить защиты и покровительства, но только и делает, что обращает на себя внимание, вызывая неудовольствие дяди. Что, если и в самом деле ему станет известно о сегодняшнем происшествии?
Через час, когда ее пришли звать к епископу, Анна стояла на коленях перед распятием. Лицо девушки было мокрым от слез.
Поднимаясь в кабинет его преосвященства, она полагала, что ее ждет взбучка. Однако епископ молча поставил племянницу против света и принялся пристально разглядывать.
«Бедра у нее узкие, и под кафтаном грудь незаметна. Но все же я велю купить ей одежду из кожи или войлока, которые лучше скроют очертания тела. Движения Анны порывисты, как у мальчишки-подростка, да и в штанах она чувствует себя так, словно всю жизнь их носила. Голос у нее низкий, с легкой хрипотцой. Так обычно говорят мальчики лет четырнадцати. Рот великоват, а этот веснушчатый легкомысленный нос никак не выдаст ее пола. Вот только глаза и эти длинные загнутые ресницы…»
– Дитя мое, если тебе придется немного подстричь ресницы, ты ведь не будешь от этого сильно страдать?
Анна, ожидавшая выговора за свой проступок, растерянно уставилась на дядюшку.
– Как прикажете, ваша милость…
Епископ встал и удовлетворенно потер руки. Затем, что-то вспомнив, повернулся к девушке.
– Кстати, что это мне говорили…
– О дядюшка!
И, прежде чем епископ задал свой вопрос, Анна со слезами на глазах во всем повинилась. К ее великому изумлению, угрюмый и чопорный Джордж Невиль рассмеялся.
– Все же хорошо, – вытирая выступившие от смеха слезы, проговорил он, – что они приняли тебя за паренька. Однако впредь помни, что ты не принцесса из благородного дома Невилей, а несчастный, бесприютный мальчонка, которому еще не раз придется сносить затрещины и оплеухи.
Анна не отрываясь смотрела на епископа.
– Дядюшка, ради Пречистой Девы Марии, не мучайте меня! Я ведь вижу, что вы уже решили, как со мной поступить.
Епископу пришлась по душе проницательность племянницы. Положив руку ей на плечо, он спросил:
– Что, Анна, если бы я предложил тебе отправиться к отцу?
Словно солнечный луч глянул в окно – так осветилось лицо девушки. Но уже в следующий миг в ее глазах мелькнуло недоверие.
– Силы небесные! Возможно ли это? Ведь он во Франции, за морем. Он враг Йорков!
– Ну-ка, садись рядом, – пригласил епископ.
И он посвятил девушку в план, который возник у него во время исповеди королевы Элизабет.
Целый час провели за беседой дядя и племянница. К тому времени, когда все детали были обговорены, раздался благовест, сзывающий к мессе.
– Мне пора отправляться в собор, – сказал епископ. – А ты… Скажи, Анна, тебе случалось ездить верхом?
Девушка улыбнулась:
– Меня учил этому отец.
– Просто великолепно!
Епископ вздохнул и осенил себя крестным знамением.
– Ну а теперь с Божьей помощью я постараюсь поговорить с этим Филипом Майсгрейвом.
Епископ Невиль служил литургию в великолепном соборе Йорка Минстере. Со своего возвышения он видел внизу море плеч и голов прихожан. Среди пылающих свечей и курений ладана мерцала расшитая золотом и драгоценностями одежда знати. Прихожане из простонародья толпились за их спинами. Взгляд епископа скользил по лицам, пока он не приметил рослого молодого мужчину слева от алтаря, и все оставшееся время службы епископ старался не потерять его из виду. Это был Майсгрейв. Он стоял в свите королевской четы, но, как отметил про себя епископ, заметно выделялся среди остальных придворных. И хотя рыцарь держался невозмутимо, все же Невиль решил, что жизнь при дворе еще не наложила на него тот особый отпечаток высокомерия и цинизма, столь характерный для окружения Эдуарда IV. Складывалось впечатление, что Майсгрейв томится и скучает при дворе, вдали от вересковых пустошей, где на скале высится его Нейуорт-холл, а лучники с башен замка окидывают взглядами лесистые гряды Чевиотских гор.
После службы, когда прихожане стали расходиться, его преподобие отправил монаха, чтобы тот передал рыцарю приглашение к ужину.
Филип Майсгрейв прибыл вовремя. Он казался спокойным, хотя его преподобие и знал, что в глубине души тот недоумевает, чему обязан неожиданным вниманием епископа Йоркского.
