— Неужели ты и впрямь собралась туда идти, Мэдселин?
— А почему бы нет? — с любопытством оглянулась на подругу Мэдселин.
— Но… ты ведь не замужем, — тихо ответила Беатриса. — Нехорошо, если кто-то вроде тебя…
— Я старше тебя, — напомнила Мэдселин — и я прекрасно знаю, что происходит в лесу в праздничные дни. Сомневаюсь, что Англия по-другому отмечает свои обряды.
— В таком случае мне придется оберегать вас, леди де Бревиль. — Несмотря на торжественный тон Эдвина, щеки его покрылись подозрительным румянцем, и Мэдселин дала себе обет держаться от него как можно дальше.
Празднество вдруг прервал громкий рев рога. Очень высокий, хорошо сложенный человек, одетый в длинный зеленый плащ и в маске ястреба, запрыгнул на высокий стол и трижды ударил палкой по столу. С кончика палки на присутствующих взирал отвратительный конский череп.
— Пойдемте! — закричал он веселившейся толпе. — Начнем собирать деньги накануне Дня усопших!
Все заворожено смотрели на конский череп, а потом, словно очнувшись, бросились к двери, хватая на ходу горящие факелы и ветви тиса, которыми был украшен зал. Странные маски придавали процессии довольно зловещий вид. Мэдселин никогда не видела ничего подобного. Зачарованная, она поддалась движению толпы и вышла вместе со всеми во двор.
Лин Ду полностью заслужило свою репутацию. Берега его окружали густые заросли камыша, а внутри мрачно плескались темные воды. Холодные порывы ветра с моря насылали на угрюмую поверхность озера мелкую зыбь.
— Это завораживает, не правда ли? — Отец Падрэг тихо подошел к Мэдселин.
Она повернулась к нему. Его зеленые глаза сверкали в отблесках факела.
— Вы совершенно не похожи на знакомых мне священников, святой отец. Большинство лишь мрачно хмурились бы, глядя на такие действа, и молили бы Господа, чтобы он ниспослал на язычников свой гнев и сразил бы их на месте.
— Да, но я ведь не всегда был священником, — признался отец Падрэг.
По другую сторону озера стояли три огромных камня, похожих на те, что она видела раньше в лесу. Палка с конским черепом покоилась на самом большом камне, и Мэдселин решила подойти поближе. На камне были вырезаны те же самые изображения рогатого человека, которые она уже видела раньше.
— Вы чувствуете чудодейственную силу магии, миледи? — Из-за тихого голоса Эдвина, раздавшегося у нее за спиной, Мэдселин вздрогнула и резко отдернула руку.
— Что это вы постоянно подкрадываетесь ко мне сзади? — ядовито ответила она. — А вам не хочется потанцевать с Джоанной?
Хотя она спросила это безо всякой задней мысли, все же ее саму заинтриговало, почему она задала этот вопрос.
— Джоанна уже нашла себе партнера на ночь. — Эдвин повернулся к танцующим и показал на парочку прильнувших друг к другу танцоров.
— А вас это не огорчает? — тихо спросила Мэдселин, удивляясь, почему Эдвин столь бесстрастно говорит об этом. Он и в самом деле казался равнодушным.
— А почему меня это должно огорчать? — Он помрачнел, значит, смутился. — Она танцует с Гиртом.
Они смотрели на танцующую парочку, и Мэдселин узнала партнера Джоанны — это был тот самый высокий мужчина, который повел гуляющих к озеру. Это имя показалось ей знакомым.
— Гирт? — наконец переспросила она.
— Сын Ульфа и… — он многозначительно помолчал, — муж Джоанны.
— Ее муж? Но я думала… — «Но что же я думала? Что Эдвин — любовник Джоанны и отец ее сына». — Я раньше его не видела, — поспешно добавила она. — Где он был?
Эдвин сел у подножия камня, прислонившись к нему. Глядя на озеро, он поднял несколько камешков и швырнул их в воду.
— Он следил за прибрежной полосой. Собирал сведения.
«Да, я припоминаю, как Изабелла и Эдвин как-то раз говорили об этом Гирте».
— Он что-нибудь выяснил? — Мэдселин, чтобы лучше расслышать, опустилась на землю рядом с Эдвином.
Он повернулся к ней и, не отрываясь, стал смотреть ей в лицо. Мэдселин была очень довольна, что ночная тьма почти полностью скрывала ее, иначе он заметил бы, как вспыхнули ее щеки. «Почему он, в самом деле, так на меня действует! Не понимаю».
— Орвелл замыслил вступить в переговоры с кланом, который живет возле границы. Много лет они безуспешно пытались грабить наши земли.
— А почему он должен вступать с ними в переговоры?
— Ради их же людей. Пока король и графы заняты в Нормандии, для Орвелла открыта дорога, и он может спокойно получить то, что ему нужно. В обмен он предложит скоттам землю, золото или даже какую-нибудь богатую наследницу.
Услышав эти последние слова, Мэдселин потуже натянула на себя плащ. «Трудно поверить в то, что Генри Орвелл способен на такое предательство».
— Он подозревает, что вы возглавляете мятежников, — сказала Мэдселин. — Вы об этом знали?
— Да. — Голос его был мрачен. — Но мое сердце англичанина радует то, что вы не поверили этому.
В наступившей затем тишине Мэдселин слышала, как бьется ее сердце.
— Вы поверили ему, — наконец выговорил он.
— Хотела, — призналась Мэдселин, — но не смогла.
— Что ж, думаю, мне, по крайней мере, следует довольствоваться вашей честностью.
— Мне жаль. — Мэдселин снова положила ладонь ему на руку. — Вообще-то я по натуре подозрительный человек. Я нелегко доверяю людям.
Эдвин потер себе лицо рукой, словно устал от разговора.
— И все же однажды вы рисковали жизнью, чтобы спасти мою.
— Я тогда ни о чем не думала и совершенно забыла, что вы англичанин.
Эдвин улыбнулся, затем встал и предложил Мэдселин руку. Поколебавшись, она взяла ее и позволила Эдвину помочь ей подняться.
— Ну, вы насмотрелись? — Он подбородком указал на танцующих.
— Да, но меня все же интересует конский череп.
Эдвин повернулся и поднял палку, подбросив ее в руке.
— Это символ плодородия, который обеспечит на следующий год хороший урожай. — Он аккуратно положил палку на место и снова повернулся к Мэдселин. — Ну, миледи, мне надо отвести вас в крепость, пока вы не пожелали вновь испытать мое умение танцевать.
— Думаю, не пожелаю, — смеясь, ответила она. — Хотя я немного поспешила со своим порицанием сегодня вечером. На самом деле мне… понравилось танцевать с вами. Прошло много времени с тех пор, как я танцевала в последний раз, и, наверное, я просто смущалась. — Нелегко было Мэдселин произнести эти слова, но она чувствовала, что обязана сказать ему об этом.
Оказалось, что ее слова произвели на Эдвина гораздо большее впечатление, чем она ожидала. Она почувствовала, как он устремил на нее взор. Щеки ее неудержимо заливало румянцем от его пристального взгляда. Вокруг них раздавалась древняя барабанная дробь, которая причудливым образом перекликалась с биением ее сердца. Мэдселин даже спрашивала себя, не слышит ли Эдвин, как бьется у нее сердце.
