— Открывай, — приказал я, надавливая стволом пистолета на висок полковника.
— Не переигрывай, — буркнул он, толкая дверь.
За дверью оказалась довольно просторная комната с четырьмя столами, несколькими стульями и рядом шкафов вдоль стены. Но больше всего меня порадовали светло-зеленые занавески, за которыми светлели ровные прямоугольники окон. Признаться, уже успел соскучиться по солнечному свету, что, в принципе, в кгбшных подвалах — дело нехитрое.
Трое чекистов — тучный майор, усатый капитан и еще один капитан — Грабилина, одновременно повернули головы на звук открываемой двери. Да так и замерли, увидев своего начальника с петардой у виска.
— Всем встать! — скомандовал я.
Никакой реакции. Или кгбшники пребывали в состоянии глубокого шока, или считали себя героями, а своего командира — бронированным. Хотя, скорее первое. Ведь ситуации с заложником, скорее всего, в комитетских учебниках пока не было. И уж тем более, никто не мог предположить, что какой-то шпион возьмет в заложники офицера Комитета Государственной Безопасности!
— Встать, быстро, — приказал я. — А не то мозги полковника со стены соскребать придется.
От этих слов вздрогнул и сам Казанцев, видимо, проклиная свой же план.
— Делайте, что он говорит, — произнес он. — Ну!
Комитетчики неохотно встали. Девушка с майором — почти в центре помещения, капитан — чуть дальше, у стены.
— Стволы на пол, — усмехнулся я. — Только медленно.
Три Макарова с громким, почти синхронным стуком упали на деревянный пол.
— Замечательно, — потянул я. — Теперь ты, солнце, оглуши майора.
Толстячок бросил на меня испуганный взгляд. Но Грабилина — молодец, не растерялась. Девчонка не только знала свою работу, что немаловажно — она ее еще и любила. Очень любила. Приятно, когда человек делает свое дело с душой. Капитан, обрывая провода, подняла со стола допотопный дисковый телефон, и засадила им по голове офицера. Майор охнул от боли, но остался стоять на ногах. Из-под его волос показалась капля крови, стекающая по щеке.
— Меня ты сильнее била, — заметил я. — Давай еще раз. Детка, я верю в тебя!
Грабилина кивнула, и ударила еще раз. Глаза чекиста закатились, и он, обмякнув, мешком свалился на пол. Садистка, наклонившись, добавила еще раз. И еще. Аппарат раскололся, рассыпав по полу резисторы и трансформаторы.
— Эй, не увлекайся, — крикнул я.
Девушка, возбужденно дыша, занесла над головой трубку — все, что осталось от телефона, намереваясь добить майора.
— Татьяна! — рыкнул Казанцев. — Отставить!
Фурия замера. Ее глаза постепенно приобретали осмысленное выражение, полная грудь поднималась и опускалась все медленнее и медленнее.
— Извините, товарищ полковник, — произнесла Грабилина, отбрасывая в сторону трубку и приглаживая растрепавшиеся волосы.
— Так, теперь…
Я переступил с ноги на ногу. Причем крайне неудачно — в пятку уколол торчащий из пола гвоздь. До этого я намеревался приказать девчонке оглушить и капитана, но теперь в голову пришла другая, более удачная идея. Тем более, комплекция у офицера была почти такая же, как и у меня.
— Капитан, раздевайся, — приказал я.
— Что? — в один голос воскликнули Татьяна с Валерой.
— Раздевайся, — повторил я.
Сверкнув глазами, садистка начала расстегивать китель.
— Тьфу, да не ты — он, — пояснил я.
Теперь моя мысль стала понятна всем. Капитан снял китель, аккуратно повесил его на спинку стула, потом — галстук, рубашку. Брюки, перед тем как повесить на тот же стул, он педантично выровнял по стрелкам.
— Теперь его, — кивнул я Грабилиной. — Только без фанатизма!
Второго коллегу девушка обработала более профессионально — без фанатизма, с одного удара, невесть с каких времен оставшимся в кабинете пресс-папье. Перехватив пистолет левой рукой, я выдернул правой ремень из висящих на стуле брюк офицера.
— Солнышко, осталась только ты, — улыбнулся я ей. — Ну-ка, развернись… а теперь нагнись.
Попка у нее была что надо. Казанцев пихал меня локтем по ребрам, но большего сделать он уже не мог. Ввязавшись в игру, полковнику оставалось играть до конца, или подписать себе же смертельный приговор. Размахнувшись, я полоснул садистку ремнем по попке. Всхлипнув, упираясь руками в стол, девушка прогнула спинку, выше поднимая свою замечательную задницу. Кожаная петля, со свистом прорезав воздух, второй раз хлестнула Татьяну. Протяжно простонав, она вздрогнула, и почти легла на стол, стараясь дотянуться попочкой до потолка.
— Ты вконец офанарел? — прошипел полковник.
Отведя руку, я в третий раз стеганул извращенку. Грабилина окончательно потеряла контроль над собой. Распластавшись по столешнице, девушка задрала юбку, обнажая края чулок на подвязках, узкую полоску кружевных трусиков и три красных линии на полушариях ее попки. Интересно, где эта садистка достала такое белье в конце восьмидесятых?
— Еще, — простонала она.
Здрасти, приехали. Впервые в жизни хочу сделать женщине больно, а она получает от этого удовольствие! Моя месть благополучно обломалась. Оттолкнув заложника, я схватил Татьяну за плечо и рывком развернул лицом к себе. В глазах девчонки плыл знакомый туман, с которым она избивала меня, и с которым молотила майора. Из прокушенной губы стекала струйка крови. От возбуждения ее колотила крупная дрожь.
— Еще, — умоляюще произнесла Грабилина, шумно вздохнув. — Пожалуйста!
Не помню где, но где-то я читал, или слышал, что у женщины самое слабое место — подбородок. Малейшего удара хватит, чтобы она потеряла сознание. Самое время проверить…
Из здания вышли уже не бывший арестант с заложником, а два офицера КГБ — капитан и полковник. Причем капитан, если судить по щетине, взъерошенным волосам и форме, оказавшейся на размер больше, был редкостным раздолбаем. Слава Богу, хоть ботинки оказались подходящего размера. Еще и выпивкой от младшего офицера разило на километр — в виду отсутствия воды кровь с лица пришлось смывать остатками коньяка из фляги Казанцева.
Солнечный свет, отраженный от идеально ровного, чистого серого асфальта на миг ослепил меня. По тропинке, словно выведенной по линейке, пронзившей аккуратно подстриженные газоны с сочной, зеленой травой (красят они ее что ли?), под руководством Валерия Анатольевича, мы вышли на небольшую площадку с белоснежными, словно их только что покрыли известкой, бордюрами. В центре стоянки, контрастируя по цвету с поребриками, чернели три уже знакомых Волги.
— В среднюю, — направил меня полковник, вкладывая в мою руку ключи от автомобиля с пустой винтовочной гильзой вместо брелка.
