Маренн выпрямилась и подошла к Фрицу.
— Пригнись! Пригнись! — он заставил ее упасть на колени. — Ты с ума сошла!
Вокруг пушки пули вздымали фонтанчики снега.
— Фриц, постарайся…
Она хотела сказать: «Постарайся остаться в живых», — но понимала, это глупо. Шансов почти нет, еле-еле наберется один против девяноста девяти.
Он прислонился щекой к ее волосам.
— Я тебя люблю.
— Скорее, скорее, — торопил артиллерист.
— Отойди, отойди, спрячься, — Фриц толкнул Маренн в укрытие, где лежал раненый.
Передовой «шерман» надвинулся на пушку. Раух рванулся в сторону, швырнул гранату, но танк продолжал упорно двигаться вперед. Раух покачнулся и упал в снег.
— Фриц! — Маренн рванулась вперед.
— Стой, нельзя! — артиллерист схватил ее за руку. — Куда?!
Потом он закричал:
— Есть! Есть!
Танк замер буквально в нескольких метрах от Рауха.
— Фриц! Фриц! — Маренн подбежала к нему, приподняла голову.
— Я живой, живой, — он открыл глаза, произнес хрипло, провел пальцами по ее щеке. — Как там?
Маренн обернулась — остальные «шерманы» поспешно уходили назад. Сотни взрывов полыхали вокруг них.
— Кажется, на сегодня все. Они уходят, — выдохнула она и даже заставила себя улыбнуться.
Справа послышалось знакомое «Хох!» — это пехотинцы Пайпера бросились в контратаку.
Из-за туч брызнули лучи заходящего солнца. Маренн взглянула на поле — его покрывали десятки дымных факелов. Стрельба затихала. Остатки «шерманов» скрылись в лощине. Пехота лениво огрызалась огнем. Все заканчивалось.
— Фриц! Где он? — она услышала знакомый голос Скорцени и обернулась. — Живой?
Отто подбежал к разбитому орудию, с ним были Цилле и еще несколько солдат.
Айстофель с радостным лаем прыгнул к Маренн, облизывая ее лицо.
— Живой, живой, — Раух с трудом поднялся.
— Я видел в бинокль, что здесь произошло, — Отто обнял его, похлопав по спине. — Пайпер уже доложил Дитриху. Железный крест первой степени. Без всяких сомнений. Ты молодец.
— Я оказался здесь и сделал то, что мог, — Раух только скромно пожал плечами. — Любой бы на моем месте сделал то же.
Маренн встала и подошла к раненому. Его бил озноб, воспаление усиливалось, бледное лицо покрылось испариной.
— Это командир батареи, — сказала она, обернувшись к Отто. — Надо срочно в госпиталь.
— Оберштурмфюрер Шульц, — увидев старшего по званию, артиллерист хотел приподняться, чтобы отдать честь, но чудовищная боль приковала его к земле.
— Нет, нет, не двигайтесь, — Маренн обхватила его за плечи.
— Цилле, — распорядился Скорцени, — организуйте носилки, и необходимо доставить оберштурмфюрера. Кстати, надо сообщить Пайперу, нужно еще одно награждение. И тебе тоже, — он взглянул на Маренн.
— Мне ничего не надо, — она недовольно нахмурилась. — Во-первых, мне не дадут, ты сам знаешь. А потом, я уже просила, пожалейте нервы рейхсфюрера или хотя бы фрау Марты. Я могу только представить себе, какое произведет на нее впечатление, что я не только взорвала железнодорожную станцию, но еще едва не угодила под танки.
Оберштурмфюрера Шульца положили на брезент, Цилле и солдаты подняли его. Артиллерист уже был без сознания. Когда его принесли в полевой госпиталь, Маренн сразу же сделала ему инъекцию пенициллина По просьбе Шелленберга профессор де Кринис на свой страх и риск взял несколько ампул этого чудо-лекарства в секретной лаборатории, когда узнал, куда они отправляются, и что им предстоит.
— Возьмите, мало ли что, — взволнованно говорил он, передавая ампулы Маренн. — Пусть мне голову оторвут, лишат кафедры, но я умоляю, возвращайтесь живыми. Только возвращайтесь живыми.
Она вышла из палатки — было уже совсем темно. Горел костер. Сидя на перевернутых ящиках, ее дожидались Скорцени и Раух, рядом на снегу лежал Айстофель.
— Ну как? — Отто поднялся ей навстречу.
— Я думаю, все будет в порядке. Спасибо де Кринису, — она слабо улыбнулась. — Я знаю, что Зепп прислал Пайперу к Рождеству пирог с клубникой.
— Это с той колонной снабжения, которую атаковали американцы? — Скорцени усмехнулся. — Наверное, пирог они забрали в первую очередь.
— Они любят индейку с трюфелями, но и от пирога, конечно, тоже не откажутся.
Маренн прислонилась лбом к его плечу.
— А может быть, все-таки они его не нашли?
— Как бы то ни было, нам все равно не достанется, — Скорцени провел рукой по ее спутанным волосам. — Пайпер и его ребята все съедят без нас. После боя у всех зверский аппетит.
— Нет, это несправедливо, — запротестовала Маренн. — Я хочу пирог с клубникой.
Она слегка стукнула его пальцами по плечу.
— Ну, тогда пойдем скорей, — Скорцени обнял ее за талию и, обернувшись, приказал:
— Вставай, Фриц. Айстофель — за мной.
Приставив зеркало к толстому стволу сосны, Маренн расчесала волосы и застегнула пуговицы на парадном кителе. На поляне в кругу из боевых машин горел огромный костер — его отблески плясали на броне. Прямо на снегу на вытоптанной площадке стоял белый рояль. На нем на большом подносе в хрустальных бокалах искрилось шампанское и лежал тот самый пирог — клубника со сливками.
— А откуда рояль? — удивилась Маренн, подходя.
— Привезли с виллы Сент-Эдвард, — сообщил Раух. — И посуда оттуда же. Американцы захватили виллу, но наши отбили, взяв тридцать человек в плен, и уничтожили пять «шерманов». Вот даже бокалы не побили.
На круглом концертном стуле за роялем сидел Пайпер. Он импровизировал на ходу, мешая Бетховена, Моцарта и джазовые мелодии. Маренн подошла. Пайпер встал, уступая ей стул, сам же продолжал играть, не отрываясь. Она вступила на очередном аккорде, и дальше они играли в четыре руки. Медленно, торжественно падал снег.
Маренн подняла голову — на черном бархатном небе алмазами поблескивали звезды. Заснеженные верхушки сосен слегка покачивались на ветру. Скорцени подошел сзади, накинул ей на плечи кожаный плащ. Айстофель, встав на задние лапы, пытался лизнуть край пирога, взмахом руки Пайпер отогнал его.
— Он хочет попробовать первым! Но не получится, первой — фрау Ким.
Маренн встала, подошла к пирогу, ножом с широким лезвием и буквами SS на рукоятке начала резать — кокосовая стружка, поскрипывая, осыпалась на белую лакированную поверхность рояля. «Так скрипит и сыплется снег в морозе», — мелькнуло у Маренн. Послышались аплодисменты, зазвенели бокалы с шампанским.
