— Какое платье вы наденете? — спросила Доркас, осматривая небольшое количество нарядов, которые Жюстин принесла из багажного отделения. — Если вы выступаете на том концерте, думаю, лучше всего серое — оно солидное.
— Да, Доркас, ты права.
За ужином Жюстин очень нервничала. Она боялась, что ее пальцы запутаются в клавишах, что она не сможет хорошо аккомпанировать сэру Томасу и что оставит лорда Каслтона играть дуэт в одиночестве.
Потом раздали программки вечера.
— Боже правый! — воскликнула Черити. — Ты играешь последней, Жюстин.
— Со мной? — живо поинтересовался сэр Томас.
— Нет. Ваш номер третий. Концерт завершает дуэт Жюстин и лорда Каслтона.
На миг Жюстин показалось, что сэр Томас подойдет к миссис Рассел и попросит изменить программу.
— Они хотят, чтобы вашим выступлением успели насладиться все, — сказала ему девушка.
Сэр Томас собрался было что-то сказать, но Фейс поднялась.
— Пойдемте, нам всем нужно в кают-компанию, — сказала она. — Помните, миссис Рассел просила, чтобы никто не опаздывал.
— Я пропустил свой бренди, — пожаловался сэр Томас. — Без него мои голосовые связки не зазвучат хорошо.
Он пошел искать стюарда.
— Вы нервничаете? — спросил у Жюстин лорд Каслтон.
Девушка кивнула, не в силах говорить.
— Не нужно, вы превосходно выступите.
Жюстин еще больше заволновалась.
Вернулся сэр Томас в сопровождении стюарда с бокалом бренди. Но к этому времени лорд Каслтон уже беседовал с фокусником.
Очень скоро двери кают-компании раскрылись и пассажиры, оживленно беседуя, начали заполнять зал.
Жюстин сидела на стуле в сторонке, судорожно сжимая сложенные на коленях руки.
В какой-то миг она подняла голову и увидела, что лорд Каслтон улыбается ей. От этого стало немного легче.
Концерт открыла девушка, которая пела, аккомпанируя себе на фортепиано. Затем декламировали стихи; и вот наступила очередь сэра Томаса.
Жюстин села за фортепиано и разложила ноты. Сэр Томас встал к ней спиной, потому что знал песни на память.
Аккомпанировать ему было нелегко, потому что он удлинял и укорачивал фразы так, как считал наиболее эффектным в данный момент.
Его наградили громкими аплодисментами. Он снова и снова кланялся, а потом сказал, что ответит номером на бис. Жюстин успела краем глаза уловить изумленное лицо миссис Рассел, но сэр Томас уже перевернул листы нот и остановился на песне, которую до этого исполнял всего один раз.
В конце этого номера аплодисменты были более редкими, и Жюстин знала, что сэр Томас обвинит ее.
Но девушка немного расслабилась.
Время пролетело быстро, и вот уже настал черед последнего номера программы.
Жюстин с лордом Каслтоном вышли к фортепиано.
— Вы чудесно выглядите, — прошептал лорд Каслтон, — и превосходно играли Шопена и аккомпанировали сэру Томасу.
Девушка воспрянула духом.
В очередной раз она с головой ушла в волшебство игры с лордом Каслтоном. Это было так не похоже на подыгрывание сэру Томасу, когда она почти не понимала его видения музыки.
Публика наградила дуэт оглушительными аплодисментами.
Жюстин стояла рядом с лордом Каслтоном и застенчиво раскланивалась.
Не задумываясь, она присела в коротком реверансе и улыбнулась партнеру. Потом ушла со сцены и присоединилась к сэру Томасу.
— Хорошо прошло, как вы думаете? — спросила она с умоляющей ноткой в голосе.
— Вы прекрасно выступили, — пробормотал он.
Многие поздравляли Жюстин и сэра Томаса, и тот заказал бутылку шампанского, чтобы отпраздновать успех.
Фейс и Черити подошли к ним вместе с матерью и двумя молодыми офицерами.
Лорд Каслтон перешел в другую часть кают-компании и разговаривал с модной леди, которая появилась на корабле на Мальте. Судя по всему, беседа доставляла ему удовольствие.
— Кажется, ее зовут миссис Блоксэм, — заговорщическим тоном сообщила миссис Арбетнот. — По-моему, она вдова. Вероятно, ищет нового мужа. Что ж, почему бы и не искать, с такой-то фамилией? Если бы меня звали Блоксэм, я бы непременно так и сделала.
Жюстин вдруг почувствовала себя уставшей.
Это был изнурительный день.
Девушка огляделась по сторонам. Сэр Томас разговаривал с одним из старых друзей.
Это была идеальная возможность ускользнуть, не боясь, что он попробует войти к ней в каюту, чтобы поцеловать на ночь.
Облегченно вздохнув, Жюстин пошла к себе, радуясь, что попросила Доркас не дожидаться ее.
Девушка скользнула в дверь и заперла ее за собой.
В следующий миг она поняла, что не одна.
В каюте был кто-то еще.
Жюстин открыла рот, чтобы закричать.
Но потом поняла, что ее непрошеный гость — мальчик, очень напуганный маленький мальчик.
На нем были изодранные, выпачканные серые фланелевые брюки и рубашка, которая когда-то сияла белизной, а теперь была невероятно грязной. Рукава были подкатаны, пуговиц не хватало, и если мальчик когда-нибудь носил галстук, то он исчез.
— Кто ты и что делаешь в моей каюте? — строго спросила Жюстин.
— Пожалуйста, мисс, меня зовут Гарри Николс, и я очень голоден.
Мальчик и впрямь выглядел оголодавшим. Его яркие синие глаза казались огромными на худеньком личике. Бояться его явно не стоило.
— Откуда ты взялся?
Он оглянулся через плечо на иллюминатор.
— Я… я живу в одной из спасательных шлюпок.
— В спасательной шлюпке? — повторила Жюстин, приходя в ужас. — То есть ты безбилетный пассажир?
Гарри кивнул.
— Но почему?
У Жюстин в голове не укладывалось, как маленький мальчик мог пробраться на корабль. Его глаза наполнились слезами.
— Я хочу домой, — ответил он, и его голос задрожал.
— Где твой дом? — ласково спросила Жюстин.
— В Бомбее, мисс. Там живут мои мама и папа, и две младшие сестренки и… я хочу туда.
— Но… — Жюстин не могла понять, почему юный Гарри не с ними.
— Они отправили меня в Англию, мисс, в школу. Папа сказал, что все дети, когда подрастают, едут учиться в Англию. И… и он сказал, что я достаточно взрослый и все будет хорошо. Только получилось по-другому…
Слезы покатились по его щекам.
— Меня били в школе; мальчики ужасные. Они ненавидят меня, потому что я не умею играть в раггер[16] и люблю читать стихи. Летние каникулы я проводил у тети Марты, а она… по-моему, она ненавидит детей. Она не разрешает мне ни с кем дружить, мне нельзя шуметь или делать что-нибудь, что она называет «мешаться под ногами». Она никогда не целует меня и не говорит, что я хороший мальчик. Она вечно повторяет, что ей меня навязали! — ребенок громко всхлипнул. — Я хочу к маме, папе, Милли и Агате… и к моей нянечке.
