От выпитого вина голова слегка кружилась. Оставив спящего Жифара и прекрасно зная о том, что еще до рассвета мальчик встанет и начистит ему шпоры, Симон не спеша прошел в большой зал в надежде найти там краюху хлеба и кусок холодного мяса, чтобы подкрепиться перед написанием очередного послания.
Сидевшие в зале солдаты и командиры по-прежнему были заняты своими делами. Симон приказал какому-то оруженосцу принести ему еды и, потирая руки, медленно направился к камину.
В этот момент пришедшие с холода стражники втащили в зал бесчувственное тело доминиканского монаха. Они уже почти подошли к огню, когда, заметив Симона, остановились как вкопанные.
— Ко мне! — скомандовал де Монфор.
Снег таял на плащах воинов, когда они усаживали монаха поближе к камину. Ряса его застыла колом, а с обширной тонзуры тоненькими струйками капала вода, заливая мертвенно-бледное лицо.
— Трое паломников принесли его к воротам, — объяснял один из стражников, утирая рукавом нос. — Говорят, нашли его на дороге в снегу с раненой рукой. Думают, он споткнулся.
— Глупо путешествовать в такую погоду, — проворчал де Монфор. — Ладно, идите на свои посты да заодно не забудьте передать моему капеллану, чтобы он позаботился об этом черноризце.
— Будет исполнено, господин.
Печатая шаг, солдаты вышли из зала. Лежавший у ног де Монфора монах жадно облизывал запекшиеся губы. Ресницы его задрожали, и он широко открыл свои темно-карие глаза.
— Я видел ее, — прохрипел он, хватаясь рукой за край одежд Симона. — Я видел ее на дороге.
— Кого? — при виде костлявых пальцев несчастного де Монфору стало не по себе.
— Благословенную деву Марию, мать Господа нашего Иисуса Христа. Она явилась мне, чтобы сказать о том, что я буду спасен.
Юноша отпустил мантию Симона и попытался сесть.
— Я знаю, это была она. На ней были голубые одежды, и тело ее испускало свет, а когда она коснулась моей руки, то боль сразу прошла!
— Тебя привели сюда паломники, — промолвил де Монфор. — Быть может, тебе лучше дождаться моего капеллана, прежде чем продолжать свою историю.
— Господин, вы что, мне не верите?
— Я так понимаю, что ты не в себе от сильного потрясения и переохлаждения, — равнодушно заметил Симон, и тем не менее от слов монаха холодные мурашки пробежали по его спине. — Конечно, ты и впрямь мог что-то видеть. Но тебе лучше оценивать реальность, когда ты окончательно придешь в себя.
— Говорю вам, я видел ее. Ее! Неужели вы думаете, что я бы ее не узнал? — Слезы наполнили глаза доминиканца, а голос сорвался на всхлип. — Я упал на острый камень и истекал кровью на холодном снегу. Но тут подошла она и возложила свои исцеляющие персты на мою рану. Вот смотрите! — Задрав рукав рясы, он продемонстрировал Симону тонкое белое предплечье. Рана и впрямь была глубока, но кровь уже не сочилась.
«Должно быть, это от мороза, — подумал де Монфор. — А, впрочем, возможно, что, как и Савлу по дороге в Дамаск, черноризцу и впрямь явилась святая и он был чудесным образом спасен».
Подобные вещи порою случались. Будучи не склонным к мистицизму прагматиком, Симон решил вынести окончательное решение по этому вопросу тогда, когда монах окончательно подлечится.
Вернувшись в свои покои с подносом, на котором дымился довольно-таки аппетитный ужин, Симон де Монфор окончательно забыл о доминиканце и сел поближе к огню, чтобы побыстрее закончить всю эту писанину.
Тулуза, весна 1210 г.
У входа в приемный зал дворца графа Раймона, что находился на южной окраине Тулузы, Рауль отстегнул пояс с мечом и, протянув оружие одному из стражников, пошел вслед за дворецким, уже громогласно объявившем о прибытии владетеля замка Монвалан.
Раймон не встал с кресла и не пошел через зал к Раулю, как шесть месяцев тому назад. Бесконечная война и холодный отказ Рима признать покаяние графа Тулузского лишили его последнего оптимизма.
Рауль решительно направился к графу, он понимал, что сейчас промедление непростительно. Преклонив колено перед своим сеньором, он встал, как только ему было позволено, и посмотрел Раймону прямо в глаза. Граф Тулузский отсутствовал в своих владениях всю зиму, пытаясь найти поддержку во Франции и прощение в Риме, однако не добился ни того и ни другого. Лицо Раймона выражало явное разочарование. Некогда еле заметные морщинки теперь глубоко бороздили обвисшую и посеревшую кожу.
— Добро пожаловать, Рауль. Спасибо, что приехал.
Слова эти принадлежали отнюдь не графу, Рауль повернулся и увидел юношу, правившего Тулузой при помощи советников во время зимнего отсутствия Раймона. По старинке его тоже назвали Раймоном, но, чтобы избежать путаницы, прибегали к более краткому имени Рай. То был молодой человек, весьма приятной наружности, унаследовавший от своей матери, принадлежавшей к династии Плантагенетов, чрезвычайную подвижность и живость ума. Но ему было всего лишь четырнадцать лет, и в политике он еще совершенно не разбирался.
Отвесив церемонный поклон, Рауль сел в кресло, приняв предложенный ему кубок вина.
— Я скорблю о вашем отце, — промолвил граф. — Мы ведь дружили с детства, и я был подженишником на его свадьбе. Я даже помогал ему достойно отметить день твоего рождения, — тряхнув кудрями, он потянулся за кубком.
— Перед смертью его душа наконец обрела покой, — Рауль вызывающе посмотрел на Раймона. — Он принял консоламентум.
Кубок застыл у губ графа Тулузского.
— Он попросил, чтобы его причастили по катарски, и это было исполнено одной монахиней, которую мы спасли в Безье. Позднее я узнал, что ее… что ее… сожгли на костре после судилища в Нарбонне. Думаю, отец мой принял консоламентум после тех ужасов, что повидал в Безье. Но в том, что душа его действительно обрела покой, я не сомневаюсь.
— Ты что, тоже находишься под их влиянием? — вопросительно воззрился на Рауля Раймон.
Рауль кисло улыбнулся.
— А разве это имеет какое-то значение, господин? Нас ведь не преследуют за наши убеждения. Они покушаются на наши титулы, земли, а самое главное — свободу. — Юмор висельника блеснул в его глазах, когда он стукнул пустым кубком о стол. — Так что же, господин, теперь вы закуете меня в железо и конфискуете мои владения? И именно поэтому вы хотели меня видеть?
— Конечно же, нет! — вскричал в негодовании Раймон. Склонившись над столом, он простер ладони к хозяину Монваланского замка. — Нам известно, сколь достойно ты вел себя в Безье, а также наголову разбил карательный отряд бургундцев, вторгшийся в твои пределы. — Он сделал эффектную паузу. Лесть была столь откровенной, что подозрения Рауля только усилились. Раймон откашлялся. — Нам необходимо создать и подготовить отряды для борьбы с де Монфором. Теперь, после того как он получит подкрепление с Севера, он вновь перейдет в наступление. Тулуза находится менее чем в пятидесяти милях от его передовых частей.
