— Так вы хотите, чтобы я помог вам организовать сопротивление де Монфору?
Сделав большой глоток вина, Раймон согласно кивнул головой.
— Мы собираем людей в городах и замках, обиженных северянами. Есть у нас и наемники из Испании и Гаскони. Кроме того, свою помощь обещал и граф Фуа.
Рауль промолчал. Он внимательно изучал свои руки. Когда-то эти прежде нежные и наманикюренные пальцы упражнялись в игре на лютне. Теперь его ладони больше напоминали дубленую кожу, а сколотые ногти были коротко острижены. Бегло взглянув на руки графа он увидел, что они такие же холеные, как и прежде. Рубиновый перстень сверкал на указательном пальце Раймона подобно капле свежей крови. Все возвращалось опять к кровопролитию, в том числе и его сны о сероглазой красавице.
Нахмурившись, Рауль наконец-то поднял глаза.
— В Безье меня объявили мятежником, и мои замки теперь вне закона. Соучастие в открытом сопротивлении лишь отяготит мою вину.
— Но одновременно и укрепит ваши позиции, Рауль. Вы уже не будете казаться столь легкой добычей де Монфору.
— Само собой, — промолвил, дьявольски ухмыльнувшись, Рай, — никто, кроме Монфора и Сито, не посмеет тебя тронуть.
— Вы что, пытаетесь меня уговорить? — сухо спросил Рауль, но тут же расслабился и добродушно улыбнулся. — Господа мои, я принимаю ваше предложение, учитывая, конечно, что жалование тем отрядам, что разместятся в моих владениях, будете платить вы.
«Забавно», — подумал он, когда увидел, как они переглянулись, услышав эти слова.
— Да, — промолвил он, — война все меняет. Думаю, с самого начала между нами не должно быть недомолвок.
Граф протянул Раулю открытую ладонь, ту, на которой был перстень. На Раймоне была длинная шелковая рубаха зеленого цвета и ярко-красный камзол, шитый золотом.
— Клятва сеньору — простая формальность, но я должен быть уверен в вашей искренности.
Рауль с трудом сдержался, чтобы не вспылить графу, ведь его отец погиб, доказывая верность Тулузскому дому, а сам он был объявлен вне закона. Что же еще было нужно Раймону? Ощущая головокружительную пустоту внутри, Рауль смотрел на выглядывающую из золоченого рукава ладонь. Он понимал, чего хочет граф, равно как и то, что он не сможет ему этого дать. Ведь он — не Беренже, а те веселые года, проведенные Раймоном вместе с его отцом, уже тридцать лет как были в прошлом.
— Мой господин, я понимаю, что в наши времена честь так же трудно найти, как и девственницу в публичном доме, но у меня с этим все в порядке, так что можете не сомневаться.
Раймон медленно убрал руку.
— Лично я сомневаюсь во всем. Я и твой отец провели вместе бесценное время.
Последовала гнетущая пауза.
Рай встал, потягиваясь, словно молодой кот.
— Пойдем посмотришь наш арсенал. Я покажу тебе все, что у нас есть. Так что можешь заказать через нашего управляющего все, что тебе будет угодно.
Рауль согласно кивнул и, испытывая явное облегчение, поспешил подняться из-за стола. Ему хотелось побыстрее выйти из приемного зала. Даже при таком обилии ламп и канделябров место это казалось сырым и мрачным, а выражение глаз графа на мгновение заставило Рауля почувствовать себя виноватым.
Отвесив поклон правителю Тулузы, Рауль вышел вслед за юношей.
— Да, кстати, а как твоя супруга? — бросил вслед Раймон.
Рауль повернул к сюзерену абсолютно ничего не выражающее лицо.
— Роды были чрезвычайно трудными, мой господин, но Клер уже поправилась, и теперь у нас есть прекрасный сынишка Гильом. — На последнем слове тон его значительно смягчился. Гильом по крайней мере оставался с ним, даже если он и терял Клер.
— Вот это и есть самые прекрасные новости, — елейно залепетал Раймон. — Я так рад за тебя. Если хочешь найти для него приличный дом, когда придет ему время стать оруженосцем, можешь рассчитывать на меня.
— Спасибо, господин, — механически улыбнулся Рауль и, быстро повернувшись, пошел вслед за Раем.
* * *
Ковры, покрывавшие полы молитвенного дома катаров в Тулузе, были устланы ароматными травами и залиты ярким солнечным светом. У стен стояли тюки всевозможных тканей. Дом этот принадлежал одному богатому купцу, и данное помещение использовалось как склад. Английские накидки, полосатые восточные материи, газовые вуали Марселя, драгоценный сияющий бархат Италии обеспечивали потрясающий фон проповеди Кретьена из Безье.
Клер, сидевшая среди собравшихся на молитвенное собрание, заслышав густой мощный баритон, повествующий о любви и мужестве, почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. «Ведь это настолько просто, — подумала она, — что большинство этого, как правило, не замечает».
Взглянув на окружавшие ее восторженные лица, Клер не смогла удержать невольных слез. Здесь, в этой залитой солнцем комнате, было так просто верить и принадлежать. Ей так не хотелось, чтобы это когда-нибудь кончилось. Кретьен из Безье сделал паузу, чтобы напиться из стоявшей на столе деревянной чаши с колодезной водой. Пока он отдыхал, его место заняла молодая женщина.
— Вот она, — прошептала горничная Изабель. — Это та самая, которую я видела на вчерашнем собрании.
Клер, переложив тепленькое тельце сына на другую руку, стала с любопытством разглядывать катарку. Была она небольшого роста, стройная, с аккуратной черной косой и золотистой кожей, ловившей и отражавшей свет. Ее светло-серые глаза были необыкновенно чисты, нос и губы совершенны, но было в ней нечто влекущее, что не имело никакого отношения к ее физическому облику.
Говорила она негромко, но чисто. Была необыкновенно выдержанна, и ей не приходилось повышать тона, чтобы быть услышанной.
— Даже его святейшество папа и аббат Сито способны обрести Свет в своих сердцах, если только у них возникает желание найти его. — Ее взгляд держал толпу под гипнозом, и казалось, будто бы она обращается к каждому из присутствующих в отдельности. — Даже Симон де Монфор.
Послышался чей-то возмущенный голос.
— Да, даже Симон де Монфор, — повторила катарка с особым ударением.
Клер заметила, как вокруг тела проповедницы замерцало ровное сияние, словно пламя свечи.
— Вы видели, госпожа… — возмущенно зашептала Изабель.
Клер стало не по себе. Шикнув на служанку, она словно завороженная, смотрела, как это сияние вскоре заполнило комнату золотым светом, а затем постепенно исчезло.
Женщина добродушно улыбнулась потрясенной толпе.
— Не бойтесь, — тихонько промолвила она, — просто сияние моего духа легче заметить. Но каждый из вас носит подобный свет в себе, и вы можете научиться высвобождать его.
