Проснувшись от ласкового, но решительного прикосновения Алисы, Крессида обнаружила, что ее супруг уже встал и вышел в соседнюю комнату, чтобы одеться. Алиса принесла ей теплой воды для умывания и помогла натянуть платье, но предварительно сдернула простыни и бросила в плетеную корзинку, чтобы их забрали дворцовые прачки.
Алиса ничего не сказала и ни о чем не спросила Крессиду, к величайшему ее облегчению, но, когда та к ней повернулась и внезапно обняла ее, она мягко погладила ее волосы, как это сделала мать накануне, и этой ласки оказалось достаточно, чтобы успокоить измученную девушку.
Крессида покосилась на графа, желая увидеть его лицо. Он, слегка отвернувшись, рассеянно смотрел вдаль поверх речных вод. Рокситер не казался сердитым, но его брови сошлись на переносье, как будто он о чем-то напряженно думал. Что его так беспокоит? — гадала она. Во всяком случае, не оскорбленные чувства его юной жены.
Не без раздражения она в который раз сказала себе, что ей повезло, конечно, — ведь он не был требователен, как она опасалась, — и все же ей хотелось бы получить хоть какое-нибудь свидетельство его внимания к себе сейчас, когда весь ее привычный мир разрушился, и все вокруг сделалось ужасающе незнакомым.
Баржа подошла к принадлежавшему графу причалу, и гребцы разом вскинули весла. Ливрейный слуга, ожидавший их прибытия, поспешил пришвартовать баржу, и граф выскочил из нее, затем наклонился и протянул руку Крессиде, помогая сойти на берег. Он быстро повел ее через дышавший сыростью сад к заднему фасаду, и они вступили в холл.
Нижний этаж был сложен из красного кирпича, второй ярус — из бревен и дранки, но еще снаружи, окинув дом быстрым взглядом, она заметила, что все окна застеклены, а штукатурка подновлена и сверкает свежей побелкой. Величественного вида дворецкий вышел им навстречу, приветствуя своих господ низким поклоном. Он был преисполнен такого достоинства, что Крессида едва не ответила ему реверансом. Дворецкий вызвал наверх старших служащих, чтобы представить их новой хозяйке дома, но граф знаком отклонил его намерение, поспешив добавить, что графиня замерзла и желает только, чтобы в верхнюю гостиную подали подогретый эль и лепешки.
— Пришли наверх горничную графини, мистрис Крофт, как только она приедет. Да последи, чтобы выгрузили и разложили вещи графини. У ее светлости будет довольно времени, чтобы познакомиться с остальной прислугой. Мне прошу подать ужин в мою комнату. Днем меня ожидают в государственном Совете, так что прикажи к двум часам держать баржу у причала наготове.
Крессида улыбнулась дворецкому; тот опять поклонился и прошествовал впереди них к подножию лестницы. Граф собственноручно снял с жены плащ, тут же передав его Питеру, следовавшему, как всегда, за ним по пятам.
Дом показался Крессиде огромным, даже на ее взгляд, привычный к удобному замку в Греттоне. Через раздвижную дверь она увидела мельком столовую; другая приоткрытая дверь напротив лестницы вела, по-видимому, в зимнюю гостиную. Они поднялись по ступеням, и граф ввел ее в уютную и роскошно обставленную верхнюю гостиную, в которой ярко пылал огонь; стены гостиной были красиво расписаны, а отполированный до блеска пол устилали восточные ковры. Крессида изумленно ахнула при виде буфетов, уставленных серебряной посудой, и гобеленов на стенах жемчужных тонов.
У камина по обе стороны стояли два мягких кресла, и граф с улыбкой знаком предложил ей сесть.
— Здесь будут ваши владения. У меня тут небольшой кабинет и контора, где я занимаюсь счетами по дому и объясняюсь со слугами. Я позабочусь, чтобы вам поскорее показали вашу опочивальню. К ней примыкает небольшая комната для Алисы. Дом ведется как должно. Вы увидите, мастер Ролингс справляется превосходно. Иначе и нельзя. В последнее время я редко бываю дома. Королю надобна моя служба, да и дела во Франции таковы, что требуют постоянного внимания.
Я распорядился, чтобы ваши пожелания выполнялись немедленно. Возможно, вы захотите внести какие-либо изменения в управление домом, а мастер Ролингс, увидите сами, человек сговорчивый, но, прошу вас, пока не спешите, сперва приглядитесь, что именно требуется. Знаю, ваша матушка научила вас прекрасно вести дом, но не тревожьтесь: я не жду от вас многого слишком скоро.
Крессида заставила себя улыбнуться. Ну вот, опять он напоминает без слов, что считает ее слишком юной и незрелой, чтобы справляться с обычными делами, каких ждут от жены. Элинор Модели точно знала бы, что от нее требуется.
Вошла служанка с подносом; молоденький паж, придержавший для нее дверь, поспешил к своим господам, чтобы налить эль в их кружки. Крессида посмотрела на него с тревогой. Должна ли она будет обучать его музыке и пению? [18] Она неплохо играла на лютне, и ей говорили, что у нее довольно приятный голос, но она, пока жила в Греттоне, никогда не относилась к этим занятиям серьезно, предпочитая больше времени проводить на свежем воздухе.
Граф явно очень торопился оставить ее и заняться делами. Она чувствовала себя в своем теперешнем доме совершенно чужой и потерянной. Опять ее душили слезы, но она следила, чтобы ни одна слезинка не скатилась с ее ресниц. Она была не из тех, кто прибегает к подобным уловкам, чтобы привлечь к себе внимание. С поддержкою мужа или без нее, она возьмет под контроль огромное хозяйство, и, пожалуй, сделать это ей будет легче в его отсутствие, а он, судя по всему, отсутствовать собирался часто.
Днем, когда граф отбыл, Крессида печально села перед камином, глядя в огонь. Она не привыкла к безделью. В Греттоне она постоянно была занята по хозяйству либо выезжала верхом на прогулку.
Вместе с Алисой она осмотрела назначенную ей спальню и проследила за тем, как распаковывают ее вещи. Комната была великолепна — впрочем, она такой ее и представляла — и заново отделана для нее. Парчовые занавеси вокруг кровати и такое же покрывало были, очевидно, куплены совсем недавно, хотя у нее и промелькнула мысль, уж не для прежней ли своей возлюбленной готовил граф Рокситер эту спальню. Она тотчас отбросила ее, не сомневаясь, что Элинор, конечно же, спала бы вместе с мужем.
Нет, все это, в том числе великолепный гобелен на стене — французский и безумно дорогой, — изображавший охотничью сцену из греческой мифологии, и резная, тонкой работы скамеечка для молитвы с обивкой того же цвета, что и покрывало, было приготовлено именно для нее.
Утомленная, она, наконец, признала, что все здесь совершенно безупречно и ей решительно не к чему приложить руку. Рукоделие никогда ее не привлекало, как ни старалась мать обучить дочь этому искусству, но сейчас она охотно взялась бы подштопать какие-нибудь старые шпалеры, чтобы занять себя, — однако здесь не было в том ни малейшей нужды.
