Но еще не настало время для всех этих злополучий. Когда отец Бартоломеу Лоуренсо на последнем повороте дороги стал спускаться в долину, наткнулся он на сонм людей, может, сказать «сонм» значит преувеличить, но несколько сотен было, и вначале священник не понял, что происходит, потому как все эти люди бежали в одну сторону, слышалась труба, то ли празднество, то ли война, тут загремела канонада, в воздух полетели каменья и комья земли, пушечных выстрелов было всего двадцать, снова зазвучала труба, но теперь сигнал был другой, и люди направились к развороченному участку земли с тачками и лопатами, засыпали землю в тачки здесь, на холме, высыпали ее в другом месте, на склоне, ведущем к Мафре, а тем временем другие люди, с заступами на плечах, спускались во рвы, уже глубокие, исчезали там, а другие люди сбрасывали туда корзины и вытягивали их наверх уже наполненными землей и высыпали землю там, где другие люди в свой черед засыпали землю в тачки и спускали их вниз по склону, нет никакой разницы меж сотней людей и сотней муравьев, перетаскивается груз отсюда досюда, ибо на большее сил не хватает, затем еще один человек подойдет, дотащит груз до следующего муравья, а потом, как водится, все канет в какую-нибудь ямину, для муравьев она место жизни, для людей место упокоения, как видите, нет никакой разницы.
Отец Бартоломеу Лоуренсо тронул бока мула пятками, погоняя его вперед, скотинка опытная, артиллерии и то не испугалась, что значит не чистопородное животное, эти плоды скрещивания много чего навидались на своем веку, они не из пугливых, скрещивание и для людей, и для животных лучший способ выжить в этом мире. Стал спускаться отец Бартоломеу Лоуренсо по дороге, вязкой от грязи, свидетельствовавшей о том, что во время земляных работ про естественные родники позабыли и воды текли там, где использованы быть не могли, либо растеклись тончайшими струйками, пока совсем не пропали, так что холм высох. Слегка погоняя мула, спустился отец Бартоломеу Лоуренсо в селение и отправился к викарию узнать, где жительствует семейство Семь Солнц. Этот священнослужитель недурно разжился на земельных участках, поскольку ему принадлежало несколько таковых на холме Вела, и, то ли потому, что участки были в цене, то ли потому, что в цене был сам владелец, оценили их высоко, в сто сорок тысяч реалов, никакого сравнения с тринадцатью тысячами пятьюстами реалами, выплаченными старому Жуану-Франсиско Семь Солнц. Викарий счастлив, такой большой монастырь, восемьдесят монахов тут же, под боком, вот когда участятся в селении крестины, венчания да отпевания, и от каждого святого обряда польза и душе, и карману, как говорится, и ослица жирком обрастет, и надежда на спасенье возрастет, прямая выгода и от купчих крепостей, и от ссуд. Как же, отец Бартоломеу Лоуренсо, для меня великая честь принять вас у себя в доме, семейство Семь Солнц жительствует здесь поблизости, у них была землица на холме Вела, около моих земель, но поменьше, надобно сказать, теперь старик и семейство живут на доходы с хутора, что у них в аренде, сын, Балтазар, вернулся четыре года назад с войны без руки, я хочу сказать, без руки с войны вернулся, жену привел, сдается мне, не венчаны они в святой церкви, и имя у нее совсем не христианское, Не Блимунда ли, спросил отец Бартоломеу Лоуренсо. Стало быть, знаете ее, Я их венчал, Ах, стало быть, они обвенчаны, Я их венчал в Лиссабоне, и тут поблагодарил викария Летатель, здесь-то его прозвища никто не знал, викарий привечал его лишь под впечатлением рекомендательных писем из королевского дворца, и пошел отец Бартоломеу Лоуренсо разыскивать дом семьи Семь Солнц, и был он доволен тем, что солгал пред лицом Господа, и знает, что Господу до этой лжи дела нет, человек сам должен знать, какая ложь во спасение.
Открыла ему Блимунда. Сумерки сгущались, но она узнала священника, четыре года не такой уж большой срок, приложилась к руке его, если бы не бродили поблизости любопытствующие соседи, иным было бы приветствие, ибо между этими двоими, между этими троими, когда придет Балтазар, существуют сердечные узы, коими они и руководствуются, и среди множества минувших ночей, наверное, была хотя бы одна такая, когда всем троим привиделся один и тот же сон, летательная машина, хлопающая крыльями, солнце, пламенеющее небывалым светом, и янтарь притягивает эфир, эфир притягивает магнит, магнит притягивает железо, все вещи притягивают друг друга, все дело в том, чтобы суметь расположить их в правильном порядке, и тогда заведенный порядок нарушится, Это моя свекровь, сеньор отец Бартоломеу, Марта-Мария подошла поближе, ее любопытство было раззадорено тем, что слов она не слышала, но заметила, что Блимунда пошла открыть дверь, хотя никто не постучался, а теперь в дверях стоял молодой священник, спрашивал Балтазара, в наше время такие посещения дело необычное, но бывают исключения, это про все времена всегда говорилось, и вот приезжает священник из Лиссабона в Мафру, чтобы поговорить с одноруким солдатом и женщиной, наделенной даром ясновидения, да притом худшего разряда, ибо видит она то, что существует на самом деле, как втайне уже знает Марта-Мария, потому что, когда пожаловалась она, что в животе у нее опухоль, отвечала ей Блимунда, что опухоли там нет, но на самом деле была она там, и обе это знали, Ешь свой хлеб, Блимунда, ешь свой хлеб.
Когда вернулись домой Балтазар с отцом, священник сидел у огня, ибо вечером похолодало. Сначала увидели старик с сыном мула у дверей под оливой, еще не расседланного, Кто б это мог приехать, полюбопытствовал Жуан-Франсиско, а Балтазар не ответил, но он догадался, что приехал священник, потому что верховые мулы, привыкшие возить духовных лиц, отличаются явной и евангельской кротостью, может статься, напускною, каковая идет в разлад с буйной норовистостью мулов, на которых разъезжают только миряне, и поскольку мул привез священника, и, судя по всему, издалека, а ни папского легата, ни нунция Балтазар не ждал, то смекнул он, что приехал отец Бартоломеу Лоуренсо, так оно и оказалось. Тому, кто подивится, что Балтазар Семь Солнц разглядел столь много в сгущавшихся потемках, можно ответить, что сияющий нимб у святых нельзя считать всего лишь жалким миражем, возникшим в воспаленном сознании мистиков, и нельзя считать его всего лишь проповедью религии посредством живописи, и оттого, что Балтазар провел столько ночей с Блимундой и почти каждую ночь предавался вместе с нею плотским утехам, засветился в нем духовный огонек двойного зрения, а этого пусть и мало для того, чтобы проникать в суть вещей, но вполне достаточно для общих умозаключений вроде вышеприведенного. Жуан-Франсиско пошел расседлать мула и вернулся в тот момент, когда священник говорил Балтазару и Блимунде, что отужинает с викарием, поскольку тот уже пригласил его, и у него в доме переночует, во-первых, потому что жилище семейства Семь Солнц недостаточно просторно, а во-вторых, потому что вся Мафра дивилась бы тому, что приехавший издалека священник избрал себе такое пристанище, защищающее от непогоды немногим надежнее, чем простой навес, что пренебрег он удобными покоями в доме викария или во дворце виконтов, которые не отказались бы приютить будущего доктора богословия, и Марта-Мария сказала, Знай мы заранее о приезде вашего преподобия, хоть петуха бы зарезали, а все прочее, что есть в доме, для угощения не подходит, Я отведал бы с удовольствием того, что есть у вас, но для всех лучше, если не буду я у вас ни ночевать, ни ужинать, а что до петуха, сеньора Марта-Мария, пускай себе поет, как ни хорош на вкус петух, вынутый из горшка, куда больше радости приносит его песенка, да и зачем обижать кур. Посмеялся шутке Жуан-Франсиско, Марте-Марии не до смеху было, ибо ощутила она приступ боли, Блимунда и Балтазар только улыбнулись, большего им не требовалось, они-то знали, что священник умеет сказать почти точка в точку то, чего ждут от него, последние слова новое тому подтверждение, Завтра, за час до восхода, приведите мула к дому викария, уже под седлом, нам надо поговорить до моего отъезда в Коимбру, а теперь, сеньор Жуан-Франсиско, сеньора Марта-Мария, вот вам мое благословение, если есть от него в глазах Господа какой-то прок, ибо с нашей стороны великое самомнение полагать, что дано нам судить о пользе благословений, так не забудьте же, за час до восхода солнца, и с такими словами он вышел, Балтазар пошел проводить его со свечою, света от нее немного было, она как бы возвещала ночи, Есмь свет, и во время недолгого пути ни тот ни другой не сказали ни слова, Балтазар возвратился впотьмах, и когда вошел он в кухню, спросила Блимунда, Ответь, сказал отец Бартоломеу, чего он хочет, Ничего не сказал, завтра узнаем, а Жуан-Франсиско посмеивался, вспоминая, Потешно сказал он про петуха. Что же касается Марты-Марии, она догадалась, что тут кроется какая-то тайна, Давайте ужинать, мужчины сели за стол, женщины держались в сторонке, таков семейный обычай.
