— Дорогой, в чем дело? Я сказала что-то не то?
— Никто никогда не говорил мне ничего подобного, — сдавленным голосом отозвался он.
— Я могу продолжить, — нежно улыбнулась Серафина.
— Пожалуйста, не надо. Мне этого не вынести.
— Дариус, дорогой, послушай. — Она бережно взяла его лицо в ладони. — Как можешь ты не знать всего этого? Неужели поэтому ты так жестоко себя изнуряешь? Неужели сомневаешься в своих достоинствах? Значит, Из-за этого ты заставляешь себя работать в десять раз больше, чем другие, и готов один противостоять всем опасностям? Из-за этого моришь себя голодом, стремясь к внешнему совершенству? Да, да, я знаю об этом, так что не пытайся отрицать.
Он посмотрел на нее печально, безнадежно.
— Дорогой, тебе нечего и незачем что-то доказывать. Почему ты должен быть идеальным?
— Я не идеален, — уныло возразил Дариус. — Я и близко не дотягиваю до идеала.
Это признание пронзило Серафине сердце. Она поцеловала Дариуса в лоб.
— Ты не прав, дорогой. Поверь мне: ты вполне хорош! Ты совершенен… такой, как есть…
Он нетерпеливо мотнул головой.
— Так и есть, — настойчиво повторила она. — Все твои усилия… оставь их на время, мой дорогой. Дай себе немного времени на выздоровление. Ладно? Сделаешь это ради меня?
Дариус бросил на девушку настороженный взгляд.
— Ради тебя?
Она шутливо улыбнулась.
— Мне ведь не надо отдавать тебе приказ по-королевски?
— Не надо.
«Я люблю тебя», — подумала принцесса, не сводя с него глаз, в которых стояли слезы, хотя губы улыбались.
— Хочешь спать? Он кивнул.
— Иди сюда. — Серафина задула свечу и, укрывшись легким покрывалом, раскрыла ему объятия. Дариус приник к ней.
Он лежал на животе рядом с принцессой, обратив к ней лицо.
Они молчали.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— О сегодняшнем дне. — А что сегодня?
— Сегодня я счастлив, — сказал он медленно, словно взвешивая это непривычное, чуждое ему слово.
Серафина улыбнулась ему.
— Такая… теплота, — прошептал Дариус. — Такой я никогда не испытывал в жизни. Нет лучшего жребия, чем быть так с тобой… как сейчас… Благодарю тебя за этот день. Благодарю за вес, что ты сказала. — Он придвинулся ближе к Серафине и поцеловал в губы долгим томительным поцелуем, потом положил голову ей на грудь и уснул.
Закрыв глаза, Серафина зарылась лицом в его волосы, полная любви к этому гордому и страдающему мужчине, обуреваемая желанием защитить Дариуса от бед и напастей. Это и было счастье.
«Мой!» — подумала она. Обвив его покрепче руками, Серафина тоже погрузилась в глубокий сон.
Дариус проснулся в жемчужно-сером сумраке рассвета и понял, что за ночь мир его переменился навсегда. Запах ее кожи наполнял его ноздри, упругая нежность ее тела восхищала. Серафина все еще спала, а ее тонкая рука обнимала его шею.
Закрыв глаза, Дариус вновь и вновь вспоминал, как она отдавалась ему. Он опустил голову ей на живот и прильнул к нему тихим поцелуем. Это была самая мирная и безмятежная минута его жизни.
Из дальних концов дома доносились разнообразные звуки: это приступили к работе слуги. Дариус ощутил запахи готовящегося завтрака, услышал смену караула: усталые за ночь солдаты уходили в казарму, на их место заступали другие. Первым порывом Дариуса было встать и последовать привычному распорядку жизни, то есть умыться, одеться, проверить обстановку в эскадроне, совершить до завтрака верховую разминку, затем поесть и продумать дневные дела. Но прошлой ночью он принял решение начать новую жизнь… если позволят судьба и время.
«Надежда — вещь опасная», — размышлял Дариус. Сейчас надежда шептала ему, что если он убьет Наполеона и затем сбежит из Милана, то, несомненно, станет достоин Серафины.
Мир будет приветствовать его как героя. Вся Европа восславит этот подвиг. Он сможет посмотреть в глаза Лазару и попросить руки его дочери.
Окрыленный надеждой, Дариус не думал о том, что шанс остаться в живых у него ничтожен.
Сердце Дариуса, переполненное мечтами, которые он подавлял всю жизнь, готовилось только к удачному исходу. На окраине Белфорта, над морем, у него было прекрасное поместье. Он построит Серафине дом на вершине холма, виллу, соответствующую элегантностью ее вкусам и облику. У виллы будет красная черепичная крыша, продуваемые ветром изящные аркады для прогулок, фонтаны, обширные сады, высокий зверинец под куполом для животных Серафины. Дариус накупит ей нарядов, позволит устраивать балы и приемы, даже если ему придется встречать там фальшивых людей, которых он презирал… лишь бы видеть, как блистает она среди них своей красотой и искренностью. А если когда-нибудь Дариус почувствует, что готов поделиться с кем-то ее вниманием, он даст ей ребенка…
Поглощенный этими мыслями, Дариус приподнялся и посмотрел на принцессу, на эту нежную, хрупкую, смелую, своенравную, неотразимо обаятельную, великодушную… жизненно необходимую ему женщину.
В эту минуту, в преддверии грозных событий, красота Серафины навевала на Дариуса тоску. Но тут он заметил на « губах тень улыбки, и на душе у него посветлело.
«Маленькая проказница, что тебе снится?» — подумал он. Тихая радость согрела его сердце.
Улыбка исчезла, и принцесса проснулась.
Поняв, что ее разбудил собственный смех, Серафина расхохоталась еще громче. И когда ее фиалковые глаза раскрылись, она не нашла ничего удивительного в том, что проснулась под любящим взглядом главного королевского убийцы.
— Расскажи мне свой сон, — попросил Дариус.
— Это был очень забавный сон! О тебе! Подожди-ка… сначала поцелуй меня! — Серафина порывисто обвила руками шею Дариуса и, прильнув к нему всем своим гибким цветущим телом, поцеловала в губы. Потом притянула к себе покрепче. — М-м, Дариус, тебя так приятно обнимать!
Он схватил ее в охапку и перекатился на спину, так что она оказалась наверху. Пышные локоны рассыпались водопадом, укрывая их обоих. Ему нравилось ощущать на себе ее легкое тело, пышные груди, сильные бедра, сжимающие его ноги. Дариус пробежался руками по стройной фигурке, от плеч по изгибу спины к обнаженным упругим ягодицам.
— Так что ты там говорила? — осведомился он, в то время как его мощный жезл ожил и восстал, твердый, как скала, и готовый к действию.
— Что? Снова резвость обуяла, полковник? — промурлыкала Серафина, сияя фиалковыми глазами.
— Мне хотелось бы знать, что тебе снилось обо мне такое смешное?
— Мне снилось, как тебя впервые назначили в дворцовую гвардию, охранять меня и брата. Помнишь те дни, Дариус? Сколько тебе тогда было? Около восемнадцати?
Он поморщился.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя стариком, малышка.
