Он сидел на краю кровати, уставившись в ковер.
– Ладно, – сказал он наконец покаянным тоном. – У меня действительно был романчик с Шарлоттой. Но это не имеет никакого отношения к нам. Я люблю тебя и всегда буду любить. Шарлотта ничего для меня не значит, она мелькнула и исчезла. Она и в подметки тебе не годится, дорогая.
– Знаю, что она недостойна того, чтобы чистить мои башмаки, – последовал ее ядовитый ответ.
Он поднял на нее глаза, неуверенный и хмурый.
– Как ты странно это выразила. Послушай, Шарлотта потешилась со мной. Теперь же ее влечет к новым и более перспективным отношениям. Почему бы нам не забыть раз и навсегда этот злополучный эпизод? И, если ты все еще расположена заниматься любовью…
– Нет, благодарю, – кисло отозвалась она.
Когда на следующее утро Майра вышла к завтраку, Тельма сидела за столом одна.
– Брэд и Сэм отправились по делам так рано? – спросила Майра.
– Нет, Сэм дает Брэду кое-какие инструкции по поводу некоторых строительных работ, которые должны быть выполнены, пока мы будем в Европе. Он хочет быть уверенным, что все будет сделано как положено. Речь идет о новом лодочном сарае на реке. Вы хорошо спали, дорогая?
– Как пресловутое бревно. Как вы себя чувствуете, Тельма?
– Измученной. Полночи меня душил кашель. Сэму придется снова получить рецепт на лауданум, когда он поедет в город. Давайте позавтракаем. Я позову Мелиссу.
– Нет, благодарю вас. Я сегодня не хочу завтракать. – Она похлопала себя по животу. – За то короткое время, что я живу у вас, я поправилась на пять фунтов. Вы так хорошо нас кормите.
– Чепуха, у вас фигура Афродиты… богини любви.
Майру расстроило выражение печали с примесью зависти в глазах Тельмы.
Майра нежно положила руку на плечо своей хозяйки.
– Мне надо переодеться в костюм для верховой езды и поискать Брэда и Сэма у реки.
Пятнадцатью минутами позже она уже сидела верхом на Рексе и направлялась легким галопом к реке. Проехав милю, она свернула вправо и оказалась на поросшем травой склоне холма, потом въехала на вершину. Отсюда она могла видеть реку на полмили и балки и стропила недостроенного лодочного сарая. Поблизости паслись две лошади, но всадников видно не было. Она пришпорила своего мерина, и крупная лошадь помчалась вниз с холма по высокой траве, ласкавшей ноги Майры нежным, как прикосновение пера, касанием. Она уже покрыла половину расстояния, когда из-за штабеля бревен показался Брэд и вскочил на коня. Они встретились и придержали своих лошадей.
– Доброе утро, дорогая, – приветствовал он жену. – Сэм вводил меня в курс строительства, показывал мне чертежи нового лодочного сарая. Теперь мне надо поспешить – одеться и отправляться в Вашингтон. В одиннадцать в министерстве совещание.
– Отправляйся, дорогой… А где Сэм?
– Считает доставленный вчера строевой лес. Подозревает, что его обманули.
– Поеду к нему. Может быть, я смогу ему помочь.
– Хорошо… И помни, сегодня я вернусь рано.
Некоторое время она смотрела ему вслед – глаза ее сверкали гневом… потом она направила своего коня в ту сторону, где находился Сэм, почти скрытый за горой бревен. В руках он держал карандаш и скоросшиватель для бумаг. Он был так занят подсчетом, что не заметил ее, пока она его не окликнула:
– Чем это вы так заняты, Сэм?
Он поднял голову:
– Рад вас видеть, Майра. Занимаюсь подсчетами. И, как выяснилось, я был прав. Меня надули. Но им это так не пройдет. – Его глаза стали похожими на кремень. – Мои сделки всегда честные, и я не хочу быть обманутым. Я взгрею этого мошенника, сукина сына Тима Мэлони! – Он замолчал, продолжая делать какие-то пометки на бумаге в папке, которую держал в руках. Потом поднял глаза на нее: – Вы его спросили?
– Да.
– Я ведь сказал вам, что он не будет лгать. Верно? Он не солгал?
– Откуда вы узнали, что не солгал?
– Потому что он все рассказал мне о вашем разговоре.
Она спешилась и теперь смотрела на него. Ее аквамариновые глаза впились в его лицо.
– Что он сказал вам конкретно?
– Что у него был романчик с Шарлоттой Коллинз и что вы прямо обвинили его в измене. Он хотел узнать, ходят ли о нем сплетни в Вашингтоне и обычное ли дело эти сплетни. Я ответил ему, что любовные дела Шарлотты давно уже перестали кого бы то ни было удивлять, настолько они однообразны. А что вы ему сказали по этому поводу?
– Я не стала распространяться на эту тему.
– И что же вы собираетесь предпринять?
– Воспользоваться вашим советом. Вы ведь знаете эту поговорку: что подходит гусыне, подойдет и гусю.
Его глаза округлились, когда он увидел, что она расстегивает свою клетчатую рубашку. Расстегнув пуговицы, она распахнула ее, обнажив грудь.
– Черт возьми! Как ты прекрасна! – сказал он.
Сэм шагнул к ней и, наклонившись, принялся целовать ее груди – сначала одну, потом другую. Ее соски приподнялись и отвердели под его поцелуями. Она расстегнула пояс и застежку своих брюк, спустив их до щиколоток. Белья на ней не было. Дрожа, как травинка под ветром, Сэм медленно опустился на колени. Его руки обвились вокруг ее бедер, ладони легли на ее ягодицы. Он зарылся лицом в пушистое руно между ее бедрами и поцеловал ее в лонный бугорок. Руки Майры сомкнулись у него на затылке, она властно притянула его к себе, и ее бедра ритмично задвигались в такт с его языком, ласкавшим ее.
– Я готова, Сэм, – со вздохом прошептала она, – поторопись, раздевайся…
Она лежала ничком в сладко пахнущей мягкой и теплой траве на берегу реки и смотрела, как он сбрасывает одежду. Невдалеке ее жеребец негромко заржал и принялся рыть копытом землю. К черту жеребца! Вот он, Сэм Клинтон! У него было гибкое мускулистое тело, и он казался вдвое моложе своего возраста. Сложением он напоминал статую Давида работы Микеланджело. Его возбужденный орган казался почти перпендикулярным плоскому животу, выдавая снедавший его физический голод и желание, порожденные длительным воздержанием.
Майра раскрылась ему навстречу, и он встал на колени между ее бедер и вскрикнул, не в силах сдержать восторга от соприкосновения с ее нежной ласкающей плотью.
Внезапно ей припомнился ее первый возлюбленный, Боб Томас, и тот единственный раз, когда они были вместе. Тогда точно так же их согревало теплое солнце, а под ними была нежная шелковистая солома и побитая ветром трава.
Любовные объятия с Бобом были как утоление нестерпимой жажды студеной водой из чистейшего сверкающего источника. Секс с Брэдом был возбуждающим, опьяняющим, щекочущим нервы. Это напоминало глоток шампанского. С Сэмом все было иначе. Сэм оказался терпеливым, нежным любовником. В нем чувствовались большой опыт и знание того, как доставить удовольствие женщине. Сэм довел свои ласки до артистизма музыканта, играющего на скрипке, умеющего коснуться всех струн, не оставить нетронутой ни одной ноты в партитуре плотского наслаждения, и этим музыкальным инструментом стало ее тело. Любовные объятия Сэма были похожи на неторопливое наслаждение прекрасным выдержанным бренди, которое медленно цедят из хрустальной коньячной рюмки, чтобы не упустить ни одного нюанса и полностью оценить букет напитка.
