Все жители на границе впали в кромешное отчаянье после страшных потерь на Голубых ручьях и по-прежнему оплакивали погибших.
— Клянусь Всевышним! — гремел голос Джорджа-Роджерса Кларка — шефа колониальной полиции. — Мы заставим их заплатить за все сполна!
Китти, зная, что Роман непременно отправится с генералом-мстителем, уже собирала в дорогу все необходимое.
В Кентукки был сформирован большой отряд в тысяча человек для проведения ответного рейда мести. Романа выбрали заместителем Дэниэла — командира отряда.
Они уже обратили в пепел деревни Чиликоте и Пикуа на реке Майами, уничтожили на своем пути урожай…
Многие индейцы разбежались по лесам, чтобы не попасть на мушку разящих насмерть длинноствольных ружей кентуккийцев. Теперь им нужно было думать о собственном выживании, тем более что зима была уже не за горами.
Когда Роман вернулся домой, все небо обложили тяжелые свинцовые тучи и весь день шел снег, но Китти казалось, что наступила весна. После того как они остались наедине и насладились друг другом, Китти, положив руку Романа на свой припухший живот, открыла ему секрет.
Лето 1785 года
Двухэтажная хижина, окруженная клумбами наперстянки, петушиных гребешков и чернушки, стояла на высоком пригорке, откуда открывался чудесный вид на реку и впадавший в нее Выдряной ручей. Из ее окон можно было полюбоваться чистой голубеющей водной гладью реки, уходящими до горизонта волнистыми лесами. Хижина была построена из хорошо отесанных прямоугольных бревен и имела две большие комнаты, разделенные сквозным коридором через все сооружение, над которым был возведен второй этаж: тут было приятно посидеть летом, слушая, как шелестят свежие ветры с реки. Подвал и амбар с закромами для хранения зерна находились метрах в ста от дома.
Китти вышла из амбара с ведром, до краев наполненным парным молоком. Слева на большом поле созревал урожай маиса, за ним почти до границы леса простирались пышные зеленые заросли табака, облитые утренним солнечным светом. Огород находился чуть поближе к дому.
Около ручья виднелись две хижины Латтремов: в одной семье с одиннадцатью отпрысками было тесно, и они построили новую хижину для четырех старших сыновей. Латтремы, как и многие другие, утратили законное право на земельный участок — то ли из-за ошибки землемера, то ли из-за неправильного оформления документов, — и Том Латтрем с удовольствием работал на Романа за ежегодное вознаграждение и часть урожая. Это был хороший, честный мужик, привыкший к тяжелому труду, и сыновья его, по словам Романа, были сделаны из того же теста.
Китти думала в эту минуту о Дэниэле и Ребекке, которые тоже утратили право на владение застолбленным участком в фактории Бун. «Я так надеялась остаться здесь навсегда», — плача, сокрушалась Ребекка.
Дэниэл перевез всю семью на Мраморный ручей, покинув могилу Израила; там и получил новый земельный участок.
Сегодня Буны должны были навестить их, и Китти заранее радовалась случаю снова повидаться с ними. Дэниэл подумывал о переезде в Лайм-стоун в верховьях Огайо. Если задуманное получится, то они с Ребеккой долго не увидятся…
— Честер говорит, что сегодня после полудня к нам нагрянет куча народа. Целая сотня. Это правда, госпожа Китти?
Обернувшись, Китти увидела Селию Латтрем, которая в свои двенадцать вымахала уже выше ее, раскрасневшуюся, с усыпанным веснушками круглым лицом и соломенными волосами, которые девочка заплела в тугую косу. Она тоже вышла из амбара с двумя полнехонькими ведрами молока. Честер, ее брат на два года старше ее, был любимчиком Селии, и она постоянно ссылалась на него.
Китти рассмеялась.
— Надеюсь, не сотня, Селия! — успокоила она девочку. — У нас для такой оравы еды не хватит, не говоря уж о месте для ночлега.
Она посмотрела туда, где Роман с Томом Латтремом и его сыновьями следили за горящими углями в яме, над которой на вертелах медленно жарились три больших поросенка, два бока коровы и олень. Индейки и прочая мелкая дичь, принесенная мальчиками, дожидались своей очереди. Китти видела Романа, стоявшего с высоко поднятой головой и широко расправленными плечами, — все в его облике говорило о том, что он очень доволен сегодняшним днем.
Это Роману пришла в голову идея организовать своеобразную вечеринку, а заодно и отпраздновать дни рождения мальчиков — Майкла и Трейса. К тому же он хотел пригласить на праздник несколько своих товарищей по службе и тех, с кем ему приходилось часто встречаться в Данвилле в мае прошлого года, когда его избрали делегатом на проходивший там съезд…
— Я сейчас унесу молоко на кухню, Селия, — сказала Китти, которой уже стало не по себе от мысли, сколько и в самом деле гостей пригласил ее муж, — а ты поставь свои ведра в подвал — может, среди гостей найдутся любители густого молочка.
На кухне Эстер кормила маленького Трейса-Эйбла Джентри, которому завтра исполнялось два года. Этот пухленький карапуз с иссиня-голубыми глазами во всем был копией отца и унаследовал от Китти лишь копну черных, как у Майкла, волос. Иногда Китти удивлялась, как это ей удалось родить двух сыновей, столь похожих на своих отцов, и благодарила Бога за это.
Мальчуган улыбнулся матери, обнажив зубки, сполз со стула и, протянув ручки, заковылял к Китти. Как и Роман, он был очень неразговорчив: мог произнести только «папа», «мама» да «Мишка». Поставив ведро с молоком, Китти крепко обняла малыша и высоко подняла его на руках. Сейчас она думала о Майкле, бегущем вприпрыжку к стоявшему у костра Роману, о Мишке, который с лаем бросился за ним вдогонку, об этой чудесной земле, о реке и о своем новом доме.
— Господи, Эстер, — вырвалось у нее, — как мне хорошо здесь!
Эстер, смахивая крошки со стола, выпрямилась и улыбнулась.
— Мне тоже, — сказала она непривычно мягким голосом.
Уже поздно вечером мужчины собрались за круглым столом в столовой и по приглашению Романа живо разобрали стоявшие на полке оловянные кружки. По кругу пошел кувшин с виски.
— Клянусь Вечным Отцом, — начал Исаак Шелби, — нам не дают покоя как домашние дела, так и все остальные! Индейцы на севере присмирели — ждут своего часа, — но теперь эти проклятые испанцы закрыли нам доступ к Миссисипи и лишили права отправлять на плотах товары в Новый Орлеан на выгодные рынки… Джентльмены, мне кажется, что единственный выход из такой ситуации — провозгласить Кентукки штатом, ибо у нашей матери, штата Виргиния, так много дел, что ей некогда заниматься нашими проблемами.
