— Горизонт чист? — спросила она, и ее губы тронула слабая улыбка.
— Вроде бы да. С вами все в порядке?
— Более или менее.
Она стояла в нерешительности, нервно разглаживая платье. Потом оставила это бесполезное занятие и стала поправлять волосы, которые выбились из прически и теперь свисали пыльными, промасленными прядями.
Финн понял, что его бьет дрожь.
— Могу ли я… боюсь, ваш чай остыл.
— Да ну его, этот проклятый чай, — отмахнулась Александра и убрала прядь волос, прилипшую к щеке.
— Сядьте, — сказал он. — Представляю, как вы натерпелись. А я приготовлю еще чаю.
Не надо, тряхнула головой леди Марли и спросила: — Скажите, почему вы это сделали?
— Что вы имеете в виду?
— Почему вы меня спрятали? И потом, было бы намного проще, если бы вам помогал Пенхоллоу или Уоллингфорд, а не я. Почему вы дали им от ворот поворот?
Ее глаза лихорадочно блестели.
— Я всего лишь поступил честно. — Он хотел безразлично пожать плечами, но эти части тела решительно отказались ему подчиняться. — Я позволил вам остаться, значит, вы находились под моей защитой. Вы имели полное право на нее рассчитывать.
Леди Морли отвела глаза, а потом принялась внимательно рассматривать носки своих туфель.
— Спасибо.
Между ними повисло молчание, исполненное напряженного ожидания. Солнце переместилось и теперь посылало свои лучи через южное окно, согревая воздух, ощутимо пригревая затылок Финна и окрашивая кожу леди Морли в золотистый цвет. Финн наконец обрел способность двигаться и направился к столу у стены, где он меньше часа назад готовил чай. Или это было полжизни назад? Его руки стали машинально перекладывать мелочи, лежавшие на столе. Первым делом он убрал в буфет чайные принадлежности, начисто забыв, что обещал несчастной женщине еще чашку чаю.
Леди Морли за его спиной кашлянула, потом еще раз.
— Признаюсь, небезынтересно слушать, как вы, джентльмены, разговариваете друг с другом. Вы весьма откровенны.
— Да так… болтаем о всякой чепухе.
— Я не могла не думать, что вы на самом деле имели в виду.
«Уоллингфорд, будь ты проклят вместе со всеми своими потомками!»
— Да ничего конкретного. Обычная ни к чему не обязывающая болтовня.
— Нет, вы не поняли, меня интересует, что из ваших слов было пустой болтовней, а что вы говорили искренне. — Она говорила тихо и просто, что было совершенно не похоже на обычный для нее громкий безапелляционный тон. Создавалось впечатление, что с нее в одночасье слетело все наносное, искусственное.
— Да я уже и не припомню, что говорил, — засуетился Финн. Он опустил глаза на свои руки, убедился, что пальцы дрожат, и вцепился в край стола.
— Уоллингфорд сказал… — замялась Александра, но все же продолжила: — Я думала, вы захотите узнать, что он говорил о поцелуях.
Финн зажмурился. Ее голос — тихий, чуть растерянный — проникал прямо в душу. Нет, он не вынесет ее признаний!
— Кажется, он действительно что-то упоминал об этом. Я не прислушивался к его речам.
— Я хочу, чтобы вы знали, что это было лишь однажды, — заговорила она еще тише. — Я была очень молода. Это был мой первый выход в свет. Я думала… — запнулась она, — я была полна романтических мечтаний, как и все девушки. Думала, что стоит мне полюбить высокородного аристократа, как он тут же ответит мне столь же пылкой любовью, и будет солнце и радуга и… Да, он поцеловал меня, там, на террасе городского дома леди Пемброук, и это было приятно, и было солнце и радуга — все, как я надеялась. Настоящая страсть. Вы и представить себе не можете. Девятнадцатилетняя девочка… О, я была так глупа. Я думала, этот поцелуй означает, что он меня любит. Он так смотрел на меня… — Александра замолчала.
Финну хотелось подойти к ней, обнять, сказать, что… А что, собственно говоря, он может ей сказать? У него нет ни имени, ни титула, ни положения, словом, нет ничего, что можно было бы предложить леди Морли. Его мать — падшая женщина, которая живет в Ричмонде в доме, купленном для нее мужчиной — не ее мужем.
— Я была наивной дурой, — снова подала голос Александра. — Понимаете, я пошла за ним и в конце концов нашла в библиотеке…
Финн со свистом втянул носом воздух.
Ну, да, насколько я поняла, вы слышали эту историю. Я вошла — само воплощение трагизма и пафоса, его поцелуй все еще горел на моих губах, а он стоял со спущенными до колен штанами, а перед ним навалилась на стол женщина с задранными юбками. Знаете, таким образом быстро и окончательно избавляешься от девичьих иллюзий. Неделей позже я приняла предложение лорда Морли, и с тех пор всегда смеялась, когда при мне кто-то заговаривал о любви.
— Мне очень жаль, — тихо сказал Финн.
Александра не ответила. Он чувствовал ее присутствие, слышал ритмичное дыхание.
— Да, наверное, — в конце концов выдохнула она.
Его пальцы нервно теребили газовую горелку.
— Не теряйте надежды, леди Морли. Вы молоды и красивы. В мире еще не совсем перевелись хорошие добрые мужчины, уверяю вас.
— Красива? Но я вовсе не красива. Я умею преподнести себя, а это вовсе не одно и то же.
— Чепуха. Вы очень красивы.
Александра заколебалась:
— Вы так добры. Спасибо вам. Мне бы хотелось…
— О чем вы? — Его пальцы вцепились в газовую горелку, словно в последнюю надежду.
— Мне бы очень хотелось… — Судя по шороху, она сделала неуверенный шаг. К сожалению, у Финна не было глаз на затылке, и он не видел куда. — Мне бы хотелось сказать, как потрясающе красивы вы.
Финн понятия не имел, что сердце может стучать так громко.
— Что за ерунда!
— Это не ерунда. — Теперь она заговорила торопливо: — Ваш блестящий ум, ваше лицо, глаза… А ваши руки, о, как мне нравятся ваши руки, большие, сильные и ловкие. Они могут и раздавить орех, и паять тоненькие проводки.
Финн наконец нашел в себе силы обернуться. Она стояла в середине мастерской, освещенная послеполуденным солнцем, красивая и желанная. И в душе Финна что-то сломалось. Он быстро подошел к ожидавшей его женщине и обнял ее, а потом наклонился и нежно поцеловал.
Когда Александре было восемь лет, она подсмотрела, как кухарка наполняет стеклянные бутылки из большой дубовой бочки и запечатывает их. Тогда Александра поинтересовалась, что в бочке, и служанка ответила, что это сидр из прошлогоднего урожая яблок. Хозяин и хозяйка будут его пить зимой. Александра, очень любившая яблоки, решила, что это замечательная идея, и уже на следующий день, почувствовав жажду, отправилась в кладовку, открыла бутылку сидра и опорожнила ее.
Поцелуи Финеаса Берка опьянили ее так же, как тот сидр в детстве.
