Ненадежное укрытие, но, по крайней мере, отсюда у нее был прекрасный обзор. Пока мужчины испепеляли друг друга взглядами, Алси могла подробно рассмотреть златокудрого незнакомца. Он был ростом с Думитру, но по сравнению с атлетической фигурой ее мужа как-то романтически строен. Удивительно, что он обладал таким густым раскатистым голосом. Алси узнала прекрасные юношеские черты, запечатленные на миниатюре в медальоне, который она до сих пор хранила в своей спальне.
Янош Бенедек. Конечно, это он.
– Ты украл ее, подлый шпион! – обличал Бенедек. Слова эхом отдавались от стен. Он стоял, гордо выпрямившись, полный негодования и уверенный в своей правоте. – Я знаю, чего ты хочешь: выпытать мои тайны и в обмен на безопасность этой женщины узнать мои планы. Никогда! – Он внушительно повысил голос. – Хоть я и влюбился в эту женщину по переписке, но свою первую жену и мать – мою родину – я люблю еще больше.
Барон не замечал Алси, а Думитру смерил ее быстрым понимающим взглядом. Алси не шелохнулась.
– Она теперь моя жена, Янош, – сказал Думитру. – Мне от тебя ничего не нужно, потому что ни при каких условиях я не отдам ее.
– Она без ума от меня, – надменно заявил самоуверенный барон. – Она знает мою прекрасную душу. И если она теперь твоя жена, то исключительно потому, что ты принудил ее к этому. Но я не стану держать на нее зла за это. Слабость женщины – это ее величайшее достоинство и огромный недостаток. Если рядом нет мужчины, на которого можно положиться, она не может нести ответственность за то, что ее сбили с пути истинного.
Думитру скрестил на груди руки, скорее задумавшись, чем защищаясь. Вместе они являли собой странную картину: ее муж и мужчина, который должен был им стать. Оба с длинными волнистыми волосами и чисто выбритыми лицами, но на этом сходство кончалось. Лицо Бенедека светилось юностью и искренней верой в свою правоту, от Думитру же исходила какая-то древняя, лишенная эмоций уверенность. Казалось, Думитру понимал, какую шутку сыграла с ним судьба. Алси восхищалась Бенедеком, зная его только по письмам. Когда она увидела его воочию, барон оказался еще более ослепительным, но по сравнению с Думитру – поверхностным, он словно был покрыт блестящей фольгой, тонкой и бессмысленной.
– Она вышла за меня, когда узнала, что ты мошенник и пообещал ей баронский титул, на который не имеешь права, – возразил Дум игру.
Алси сообразила, что ее муж умышленно провоцирует Бенедека, старается довести до бешенства, чтобы тот продемонстрировал перед ней свои худшие качества. Почему Думитру решил, что это необходимо? Разве он не знает, что она довольна своим выбором?
Алси внезапно пришло в голову, что это ее первый шанс покончить со своим замужеством, если она того пожелает, и, должно быть, последний. Думитру понимает это так же хорошо, как и она, отсюда этот спектакль, в который неразумно включился Бенедек. Думитру ей не верит, не верит себе, что завоевал ее.
– Чтобы быть бароном, мне не нужно императорского соизволения, – с чувством превосходства взглянул на Думитру Бенедек. – Мое наследие доказывает благородство происхождения. Я не даю пустых обещаний. Из того, что я писал, можно сделать ложные выводы, но в делах я предельно честен. Как бы то ни было, я тебе не верю. Она не могла меня так легко забыть. Она приехала сюда, чтобы выйти за меня замуж, и, видит Бог, она это сделает.
Неужели и в письмах он был таким же тщеславным и напыщенным? Алси так не думала, но теперь едва могла вспомнить его слова. «Думитру, Думитру, что ты с нами делаешь?» – безмолвно вопрошала она и, наблюдая этот фарс, чувствовала себя оскорбленной и униженной.
– Я так не думаю, – объявила она, выходя из своего укрытия.
Когда Бенедек увидел ее, у него округлились глаза и открылся рот. Алси позволила себе эту маленькую радость, несмотря на горечь ситуации. Она знала, что прекрасно выглядит с порозовевшими от прогулки верхом щеками, в затканной золотом безупречной амазонке, сшитой точно по фигуре. Думитру тоже разинул рот, но его глаза вспыхнули от восхищения и триумфа, прежде чем он спрятал свою реакцию под слабой улыбкой.
Окинув мужчин холодным взглядом, Алси остановилась в нескольких шагах от них.
– Я здесь, как видите, – сказала она. К ее удивлению, голос звучал поразительно твердо. Она повернулась к Бенедеку: – Вам не нужно больше беспокоиться обо мне, сэр. Мой муж сказал правду. Я выбрала его. Мое приданое теперь недоступно. – И тоном, полным презрения к Бенедеку, к Думитру, ко всей этой безобразной сцене, добавила: – Возвращайтесь домой.
Алси медленно вышла с достоинством королевы, хотя на самом деле едва удерживалась от желания броситься бежать.
После драматического ухода Алси Думитру понадобилось лишь несколько минут, чтобы выпроводить Бенедека. Юный щеголь продемонстрировал себя во всей красе и получил недвусмысленный отказ от бывшей нареченной – теперь ему оставалось лишь как можно скорее убраться восвояси. Выждав время и убедившись, что соперник уехал, Думитру поднялся наверх, чтобы найти жену. Он победил, но в певших в его душе фанфарах звучала диссонирующая нота, он знал, что что-то не так.
Сдавленные звуки, доносившиеся из приоткрытой двери, подсказали ему, что Алси в старом кабинете его деда. Думитру никогда не любил эту комнату и, хотя знал, что в ней почти ничто не напоминает о суровом старике, замялся на пороге и не сразу открыл дверь.
Алсиона плакала. Думитру застыл на пороге, страх и шок пронзили его, словно ружейная пуля. Алси сидела у письменного стола и, уронив голову на руки, всхлипывала. «Что случилось? – подумал в замешательстве Думитру. – Она прогнала Бенедека. Неужели теперь она жалеет об этом?»
– Алсиона, – мягко окликнул он.
Вздрогнув, она выпрямилась и, шмыгая носом, принялась вытирать слезы. Затем, поняв тщетность этой затеи, рассмеялась. От этого отчаянного, полного рыданий смеха у Думитру воздух застрял в легких.
– Я не… не люблю его, если ты об этом думаешь, – запинаясь сказала она.
– Нет, – спокойно ответил он. – Я не думал, что ты его любишь. Когда ты смотрела на него, я понял, что никакой любви не было. – Несмотря на свои мимолетные страхи, Думитру сказал правду.
Алсиона долго молчала и даже не смотрела на него. Хрипло дыша, она пыталась овладеть собой. Ее молчание ранило Думитру куда сильнее, чем самые яростные обвинения. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, но он знал, что Алси сейчас не позволит ему прикоснуться к себе. Он никогда не видел ее такой настороженной, даже в день свадьбы, когда она очень старалась казаться спокойной и уверенной, какой не была на самом деле. Сейчас, ссутулившись, Алси всем видом давала понять, что надо держаться подальше. Что ж, он заставит себя сохранять дистанцию.
