— Ну, теперь рассказывай, — разрешаю я, как только мы с Лиззи усаживаемся за столик под навесом. Думать о чем-нибудь, кроме папиной смерти, сложно.
— Ну, во-первых, он заехал за мной на «ягуаре».
— Класс. — Очень важно, в какой машине появляется мужчина.
— Я надела платье от Марка Джекобса.
— Здорово.
— И он повез меня в «Иль Кампаниле».
— Блеск. — Куда мужчина везет девушку, тоже очень важно.
На соседний столик прилетает воробей и принимается старательно склевывать оставшиеся крошки.
— Кэмерон — просто чудо, — продолжает Лиззи. — Считает себя г… г… г… как же это? — Ярко-зеленые глаза устремляются в пространство: она пытается вспомнить. Надо сказать, Лиззи умеет выбирать нескучных кавалеров. Она встречалась с британским аристократом, на поверку оказавшимся трансвеститом; с адвокатом, который расплачивался за еду купонами; с чудаком, который возил подругу на стрельбище. И все это за последнюю неделю. — А, вот. Вспомнила. Он считает себя гаммоном.
— А что это такое? Похоже на гнома.
— Нет, гномы маленькие. А гаммон — это бессмертная духовная сущность.
— Понятно, — серьезно киваю я.
— Кэмерон верит, что все мы уже прожили много жизней и каждая жизнь отражается в наших снах. Но только гаммоны понимают, каким образом это происходит.
— А почему только гаммоны?
— Не знаю, — уклончиво отвечает Лиззи. — Кстати, что ты решила насчет встречи Тэкери с Бреттом?
— Пока еще ничего. Думаю. Он снова звонил.
— Правда?
— Звонил, чтобы выразить сочувствие. Но потом сказал кое-что еще. — Я замолкаю. Лиззи, конечно, не очень умеет хранить секреты, но если поделиться новостью с Беллой, она рассердится и начнет ругать за то, что вообще с ним разговаривала. Белла никогда не любила Бретта. — Обещаешь никому не рассказывать?
— Какие сомнения?
— Точно?
— Ты же знаешь, что на меня можно положиться.
— Вот-вот, именно это меня и волнует. — Мы обе смеемся. — Он сказал, что всегда меня любил.
Лиззи ставит чашку на стол.
— Да ты что?!
— Честное слово. Знаю, что нельзя даже думать об этом, но все равно…
— Он хочет вернуться? — перебивает Лиззи.
— Не знаю.
Официантка прогоняет воробья со стола и смахивает крошки на пол. Воробей преспокойно продолжает трапезу.
— Если бы не хотел, то не решился бы на такие слова, — прозорливо замечает Лиззи. — Может, стоит дать ему еще один шанс? Вдруг человек изменился?
— Именно это он и сказал.
— Правда? Сказал, что изменился? Вы так хорошо смотрелись вместе!
— Жаль только, что он немного опоздал. Не забывай, что я замужем.
— Да, конечно. Но Адам — жуткий зануда и болван.
— Лиззи! Поверить не могу, что ты это сказала! — восклицаю я. Возмутительная бесцеремонность! Конечно, тонкости и деликатности в обхождении от Лиззи ожидать не стоит, но назвать Адама жутким занудой и болваном — это уж слишком!
— Но это же правда, — пожимает плечами Лиззи. — С Бреттом ты была гораздо веселее. Вот скажи: когда вы с Адамом в последний раз вели себя непредсказуемо? — требует Лиззи.
— На благотворительном вечере, — отвечаю я.
— Ой, да ладно…
Надо признать, что доля правды в ее словах присутствовала. Когда-то, наверное, я действительно отличалась большей непосредственностью и даже смелостью. А после ухода Бретта стала всего бояться. Но размышлять некогда: пора ехать за Тэкери, а то ребенок останется в школе последним. Быстро встаю, прощаюсь с Лиззи и убегаю.
— Увидимся. — Она с улыбкой машет вслед.
Еду по бульвару Санта-Моника, потому что здесь меньше машин, чем на Сансет, и смотрю на ярко освещенные цитрины, украшенные наивными розовыми и красными валентинками. Хозяин цветочного магазина с неожиданным названием «Пустая ваза» постарался от души и возле входа повесил огромное сердце, собранное из живых роз. Каково? Удивительно, но с прошлого Дня святого Валентина уже прошел год и снова наступил милый праздник.
Приезжаю в итальянский ресторан «Траттория Луиджи», где в прошлом году в этот самый день мы с Адамом ужинали. И не только в прошлом году, но и в позапрошлом, и еще годом раньше. Открытка, розы и коробка шоколада тоже повторяются из года в год: белый шоколад и открытка с цветами и неизменной надписью: «Девушке, которую буду любить вечно». Не хватает мужества признаться, что терпеть не могу белый шоколад. Ужин неизменно проходит в спешке, поскольку Адам доблестно пытается проявить должное внимание и в то же время успеть сдать работу к назначенному сроку. Он знает, как важен для меня День святого Валентина, а потому ужинаем рано, чтобы можно было вернуться в офис. Почему-то сроки постоянно поджимают.
Итак, Лиззи назвала Адама занудой и болваном. Зануда, придумала тоже! Конечно, порой он может показаться слегка скучноватым. Определенно предсказуем. И уж, разумеется, не способен на безумные поступки. Но он добрый и любит меня. Хороший человек. Да и что вообще Лиззи понимает в семейной жизни? Устойчивые отношения — не ее сфера.
Адам — школьный приятель моего брата Эшли. Даже не могу вспомнить, когда мы познакомились: кажется, он существовал всегда. Но вот знакомство Адама с Эшли стало почти такой же частью семейной истории, как и знаменитые папины драки. Адам оказался в школе новеньким, и в туалете на него набросилась банда «крутых парней». Крепким сложением и силой он не отличался, а потому мог серьезно пострадать. Но к счастью, в критический момент в туалет вошел Эшли. Вошел, чтобы использовать помещение по прямому назначению. Однако путь к цели оказался отрезан. Эшли шутит, что вовсе не собирался спасать Адама, а просто спешил в туалет. Но как бы там ни было, спасение состоялось и они подружились.
Складывается впечатление, что Адам не выходил из нашего дома: во всяком случае, когда там была я, обязательно был и он. Обычно ребята сидели наверху, в комнате Эшли, слушали группы «Металлика» и «Аэросмит» и изображали игру на гитаре. Со временем музыка менялась, и из-за двери доносились звуки «Нирваны» и «Смэшин пампкинс», а им на смену пришли «Корн» и «Лимп бизкит». Художественный вкус лучше не становился, а вот дружба взрослела. Эшли поступил на юридический факультет, а Адам выбрал профессию сценариста и учился на сценарном отделении Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Но они остались друзьями. Более того, к этому времени Адам уже почти стал членом семьи — можно сказать, вторым братом. Мне очень нравилось слушать рассказы о том, как учат сочинять фильмы, а иногда он даже водил меня в кино. Это были не свидания, а профессиональные встречи двух увлеченных людей. Мы вдумчиво анализировали сценарии, прослеживали сюжетные линии, оценивали актерскую игру, искали и находили режиссерские секреты. Было по-настоящему интересно.
