– Правда? Почему? – с удивлением спросила Кейт.
– Потому что вы меня заинтересовали и я хочу знать о вас как можно больше.
– Ну, мне почти нечего вам рассказать. А если бы и было, то это вас совершенно не касается! – ответила Кейт, наслаждаясь, что смогла отплатить ему той же монетой.
В глазах Филиппа сверкнул веселый огонек.
– Решили отплатить мне, кузина?
Кейт не выдержала и рассмеялась:
– Я не смогла удержаться, сэр! Прошу прощения, если мои слова показались вам дерзостью, но вы сами говорили со мной очень резко!
– У меня это вышло случайно. Вы сказали, что не можете понять, почему я поддерживаю Минерву…
– А вы заявили, что это меня не касается!
– Примите мои извинения! Я хочу вам сказать, что стремлюсь только к одному – чтобы у моего дядюшки было поменьше огорчений, а если это возможно, то и горя. Он стар и немощен, в его жизни и так было слишком много несчастий. Он безумно любил свою первую жену, но у нее было слабое здоровье. Двое их детей родились мертвыми, а трое других умерли в младенчестве. Можете себе представить, как он хотел иметь сына, – ведь каждый мужчина мечтает о наследнике! Вот почему он женился на Минерве. Впрочем, она сама приложила к этому немало усилий. Минерва была очень красивой, но бедной девушкой. Я в то время был еще ребенком, но – не сердитесь на меня, прошу вас! – люди говорили, что, хотя все ею восхищались, ни один аристократ не сделал ей предложения. Поэтому она вышла замуж за моего дядюшку и преподнесла ему Торкила.
Кейт выслушала Филиппа с напряженным вниманием, постоянно вспоминая слова отца о тете Минерве. Какое-то время она молчала, а потом неуверенно произнесла:
– Конечно, я понимаю, что Торкил не оправдал надежд своего отца. И трудно его винить в этом, поскольку, как я понимаю, ни одному мужчине не понравится, если его сыну всю жизнь будут нужны няньки или… или у его сына будет неустойчивая психика. Но ведь Торкил может измениться к лучшему… Тетя говорит, что Торкил уже стал лучше! Вы, наверное, полагаете, что, если Торкилу дать побольше свободы, он может впасть в какую-нибудь крайность, и это расстроит сэра Тимоти?
– Я думаю, – начал было Филипп, но сразу же умолк, а потом отрывисто добавил: – Впрочем, это не важно! Сколько вам лет, Кейт?
– Двадцать четыре, но неприлично задавать подобные вопросы женщине, чья юность уже позади!
– Да, из того, что вы рассказывали о себе, я сделал правильный вывод о вашем возрасте. Но, когда я впервые вас увидел, я подумал, что вы, наверное, только что окончили школу.
– Ну что ж, в этом была доля правды, только я была не ученицей, а учительницей. И я всем сердцем желала бы выглядеть постарше! Поскольку, куда бы я не обращалась в поисках работы, мне везде отказывали под одним предлогом – я слишком молода!
– Представляю, как вас это огорчало, – сочувственно сказал Филипп. – Я знаю, что ваш отец умер, а где же ваша мать?
– Я сирота, сэр.
– Понимаю, но у вас ведь остались родственники?
– Только тетя Минерва. Впрочем, я знаю, что у меня есть много других родственников, но я их никогда не видела, да и не хочу видеть! Они подло обошлись с моей матерью – отказались от нее, когда она убежала из дому с моим отцом!
– Но у вас же есть друзья?
Кейт вздохнула:
– Все мои друзья остались на Пиренейском полуострове, а обстоятельства сложились так, что новых я завести не смогла. Впрочем, у меня есть моя старая няня. И, конечно же, моя тетушка. – Тут Кейт пришла в голову мысль, что Филипп может подумать, будто она жалуется, и уже веселым тоном продолжала: – Знаете, она оказалась самым лучшим моим другом! Вы ее не любите, но, когда она приехала в Лондон, чтобы увезти меня в Стейплвуд, я была на грани отчаяния и уже подумывала о том, чтобы устроиться в какой-нибудь дом горничной.
Только Сара об этом и слышать не хотела, поэтому она и написала моей тетушке. И хотя тетя Минерва очень высокого мнения о своих способностях… то есть, – поспешно поправилась Кейт, – я хочу сказать, что может создаться впечатление, будто она глядит на других немного свысока, но она была так добра ко мне, что я всегда буду у нее в долгу.
– Итак, вы совершенно одиноки в этом мире, – сказал Филипп. – Я начинаю вас понимать, ведь для девушки это очень невыгодное положение.
– Но я же не беспомощная девочка, – возразила Кейт. – Когда я сказала, что была на грани отчаяния, вы, наверное, решили, что я совершенно беспомощна, но уверяю вас, это не так! Я уже однажды говорила вам, что вовсе не собираюсь жить за счет тети, но вы, как мне показалось, не поверили мне.
– Да, тогда я вам не поверил, но теперь вижу, что был не прав. Или, вернее, теперь я не могу винить вас в том, что вы поддались искушению приехать сюда. При сложившихся обстоятельствах, когда человеку приходится самому зарабатывать на хлеб, а работу найти не удается, конечно же, трудно отказаться от предложения обрести дом.
– Да, – честно призналась Кейт, – это было трудно. Впрочем, моя тетушка все обставила таким образом, что отказаться было просто невозможно. Она сказала, что я проведу лето в Стейплвуде, а потом сама решу, как мне жить дальше. Отказаться от такого предложения было бы глупо, особенно после того, как она сказала, что постарается использовать свои связи, чтобы найти мне приличное место. Поэтому я и приехала сюда, надеясь, что буду делать что-нибудь полезное. Но тетя дает мне пустячные поручения, осыпает меня подарками, а когда я начинаю протестовать, она говорит, что всегда мечтала о дочери и если я хочу сделать ей приятное, то должна принять их.
– Какая чушь! – воскликнул Филипп. – Простите, если я обидел вас, но по-другому я сказать не могу. Минерва никогда не хотела иметь дочь!
– Может быть, и не хотела, но согласитесь, что говорила она так по своей доброте, чтобы я не чувствовала себя неловко.
– Кейт, неужели вам никогда не приходило в голову, что она хочет сделать вас своей должницей?
– О да, конечно же приходило, именно это-то меня и убивает! – честно призналась Кейт. – Если бы только я могла заняться чем-нибудь существенным! Я не хочу расставлять цветы по вазам, развлекать сэра Тимоти и составлять компанию Торкилу, я хочу заниматься настоящим делом! Чем-нибудь жизненно важным для леди Брум или… или даже связанным с определенными жертвами. Но я ничего не могу придумать.
Последовала пауза, во время которой Филипп, нахмурившись, рассматривал свои тщательно ухоженные ногти. Наконец он медленно произнес:
– А если тетя потребует, чтобы вы пожертвовали собой, вы готовы пойти на это?
– Да, конечно же готова! По крайней мере, надеюсь, что это так! – Сказав это, Кейт внимательно посмотрела на Филиппа. – А вам что-нибудь известно? Умоляю вас, расскажите мне!
