Это слишком, и вся она слишком, Руперт более не мог сдержать смеха.
Пандора смотрела, как он веселится. Не улыбается и не сухо хихикает, заливается громким смехом, запрокинув голову. То был безудержный хохот, который лишает человека сил, и этот оказался не исключением. Он отступал назад, пока не натолкнулся на стул, с которого она чуть не упала, и плюхнулся на него. Но и тогда не прекратил смеяться, глядя на нее и качая головой.
Пандора чуть со стыда не сгорела, когда служанка в Страттон-Хаус принесла ей поднос с едой и на вопрос о местонахождении герцога объявила, что господин покинул дом час тому назад, не известив прислугу, когда его ждать обратно.
Руперт прекрасно знал, что она ни на минуту не захочет остаться наедине с Патрисией Стерлинг, и она без промедления послала Хенли записку с требованием прислать в Страттон-Хаус чистую одежду и карету.
А он вдруг является сюда и обвиняет ее в том, что она с ним не попрощалась!
— Ты холодный, бесчувственный, высокомерный грубиян…
Веселье так же быстро оставило Руперта, как и нахлынуло.
— Был ли я холодным и бесчувственным вчера ночью? — прохрипел он. — Был ли я высокомерным? Или грубым?
Пандора замерла в его руках, щеки ее порозовели.
— Ты…
— Прошу прощения за вмешательство, ваша милость… э-э-э… ваши светлости. — Бентли неловко топтался на пороге комнаты. — Мистер Джессоп желает видеть ее милость.
Руперт ответил старику, не отрывая от Пандоры прищуренных глаз:
— Попроси его обождать в голубой гостиной, хорошо, Бентли?
— Ты…
— А теперь не оставите ли нас, Бентли, — вежливо попросил Руперт, понимая, что Пандора сейчас взорвется от возмущения.
— Да, ваша светлость.
Руперту не надо было оборачиваться, чтобы понять, что дворецкого как ветром сдуло.
— Мистер Джессоп? — вопросительно посмотрел он на Пандору, не выпуская ее из своей крепкой хватки.
— Он мой поверенный… — раздраженно бросила хозяйка дома.
— Я прекрасно это помню, мы уже были представлены друг другу, Пандора, — напомнил он ей. — Мне хотелось бы знать другое: почему он снова явился сюда нынче утром?
Дыхание Пандоры стало тяжелым.
— Потому что я послала за ним!
— Зачем?
Она вновь попыталась высвободиться:
— Отпусти меня, Руперт.
— Нет.
Ее фиалковые глаза потемнели.
— Ты и так уже поставил меня в неловкое положение, продолжая обнимать перед дворецким, теперь хочешь опозорить и в глазах поверенного? — в гневе говорила она срывающимся голосом.
— Вовсе нет, если, конечно, ваш поверенный не обзавелся привычкой подниматься прямиком в спальню.
— Это вы обзавелись привычкой врываться ко мне в спальню!
Он равнодушно пожал плечами:
— Я приму ваше замечание к сведению.
— Да вы!.. — Глаза Пандоры сверкали, щеки алели. — Немедленно отпустите меня и удалитесь из моего дома и не говорите опять «нет», Страттон, — предупредила она, увидев, что он открыл было рот. — Или я за себя не отвечаю!
Руперт понятия не имел, что она могла сделать, находясь в его крепких объятиях, но ее смелость заслуживала уважения. Кроме того, как это ни соблазнительно, нельзя заставлять мистера Джессопа весь день мерить шагами голубую гостиную, пока Руперт на практике демонстрирует Пандоре, почему он имеет полное право находиться не только в ее доме, но и в ее личных покоях.
Он был готов отложить эту демонстрацию, но не отказаться от нее вовсе…
— Мистер Джессоп. — Пандора тепло поприветствовала юриста, входя в голубую гостиную. Может, чуть теплее, чем она сделала бы, не находись рядом с ней спесивый Руперт!
Заявление, что ему нет причин сопровождать ее, ни к чему не привело, он лишь одарил ее самоуверенной улыбкой, выводящей из себя, и прошествовал следом. Словно она была простушкой вроде Хенли и не вела дела самостоятельно вот уже год после смерти мужа.
— Пандора, ваша светлость. — Энтони Джессоп вежливо поклонился ей, но его внимание явно привлекал стоявший рядом мужчина.
— Очень любезно с вашей стороны сразу же откликнуться на мою просьбу приехать. — Пандора широко улыбнулась Джессопу, продолжая игнорировать насупившегося Руперта.
— Я в любом случае собирался навестить вас нынче утром, — успокоил ее поверенный.
— Неужели? — удивилась Пандора. — И по какому поводу?
— Вернемся к этому через несколько минут. Ваш дворецкий только что сообщил мне, что прошлой ночью у вас случился пожар? Надеюсь, никто не пострадал?
— Я…
— Мы ценим вашу заботу, — спокойно ответил Руперт. — Но как вы, должно быть, догадываетесь, Пандора пребывает в депрессии из-за пожара, так что давайте перейдем прямо к делу.
— Не позволите ли мне самой решать мои дела, Руперт? — надулась она. Ее разозлило его вмешательство, и она едва сдерживала себя. — Я не знаю, как бы я в этот год справилась одна, без помощи мистера Джессопа.
— Рад служить вам, — тепло заверил ее джентльмен. — Я торопился к вам, дабы сообщить, что я, по моему мнению, получил более чем щедрое предложение за этот дом.
— Правда? — повеселела Пандора. — Какие хорошие новости!
— В самом деле. — Джессоп отвесил поклон. — Я принес бумаги на подпись, если вы сочтете сумму приемлемой.
Он повернулся к одному из столиков, стоявших по обеим сторонам софы, расстегнул кожаный портфель и извлек на свет вышеуказанные документы.
Пандора с жадностью схватила их.
— Это и впрямь…
— Очень интересно, — проговорил Руперт. — И удивительно, что вам удалось найти покупателя всего за несколько дней. — Он без труда забрал у нее бумаги и пробежался по ним глазами.
Пандора раздраженно следила за его действиями.
— Уверена, вам незачем утруждать себя подобными вещами, Руперт.
Герцог не обратил внимания на ее недовольство.
— Вижу, покупателем выступает джентльмен по имени Майкл Джессоп, — подозрительно прищурился Руперт. — Ваш родственник?
— Мой дядя. — Джессопу стало не по себе под критическим взглядом холодных глаз. — У него много недвижимости в Лондоне.
— Неужто? — усмехнулся Руперт. — Тогда непонятно, зачем ему еще один особняк.
— Руперт, я, правда, не думаю…
— Может, позвонишь и попросишь Бентли принести чаю? — предложил тот. — Нам потребуется время, чтобы обсудить данный вопрос, и я уверен, что мистер Джессоп не откажется от угощения.
Ей захотелось вмазать Стерлингу по его аристократической физиономии! Как смеет он перехватывать разговор и предложение, полученное за дом, словно она уже его жена и в делах ее роль не больше, чем… чем у мухи на стене? Просто невыносимо, особенно если учесть, что именно так с ней обращался Барнаби!
