— Если подумать, то именно с ее появлением у меня начались воистину черные дни. Меня стала преследовать полиция. Мой напарник меня обманул. Мой отец не захотел пускать меня в замок, в котором я жил с самого рождения! Подумать только, в течение месяца Флоримон-счастливчик превратился во Флоримона-неудачника! Будь проклят тот день, когда я впервые встретил вашу Софи и посчитал ее легкой добычей!
— Тогда, может, тебе оставить ее в покое? — насмешливо предложил Григорий.
— А заодно и огромное богатство, которое принадлежит мне по закону? — ехидно продолжил де Баррас. — Много лет я зарабатывал деньги в поте лица своего, в то время как в подвале родительского дома лежало несметное богатство! Теперь мой отец, дряхлый старик, привел в дом жену, которая прежде была крепостной девкой. И она к тому же почти не говорит по-французски!
— Если и вправду богатство твое — бери. Судя по всему, княжны сейчас нет в Дежансоне…
— Вот именно! Но, кроме нее, дорогу к сокровищам знает лишь отец, а он отказывается даже говорить со мной об этом!
— Но, наверное, он показал эту дорогу своей молодой жене? — предположил Тредиаковский. — Чего ты так ухватился за княжну?
Теперь барон де Кастр и Тредиаковский будто поменялись ролями. На этот раз все больше молчал Себастьян, а вопросы задавал Григорий.
— Послушай, уж не влюбился ли ты в нее?
Лицо Флоримона исказилось от ярости, и он забормотал чуть ли не со слезами:
— В эту змею подколодную! Обманула меня, сказала, что покажет, что замуж пойдет. Письмо украла. В окно выстрелила. Кареты меня лишила. Еле успел удрать!..
— Ладно, прости, это твое дело. Не знаю, что там с тобой произошло, но неужели ты и вправду не представляешь, где Софья может быть?
— А чем я, по-вашему, занимался все это время? И сколько денег потратил я на то, чтобы узнать, чья карета проезжала тогда по той дороге? В какую сторону она направилась?
— Насколько я понимаю, — заметил Тредиаковский, — денег у тебя было столько, что на них можно было бы купить небольшой замок.
— Вот именно, — тяжело вздохнул Флоримон, — но я решил купить небольшой бриг. Как бы я ни ждал отцовского золота, а только надеяться лишь на него не могу себе позволить. Судно должен был купить мне мой приятель, а он, говорят, как в воду канул…
— Плач Синей Бороды по убиенным женам, — буркнул Себастьян. — Так тебе и надо! Погоди, бог воздаст тебе полной мерой за грехи твои!
— Подожди, барон, про грехи, — остановил его Тредиаковский. — Или ты забыл, что нам от него узнать нужно? И что вы таким образом выяснили, де Баррас?
— А узнал я, что их сиятельство княжна уехали в одной карете с герцогиней Иоландой де Полиньяк, близкой подругой королевы Марии-Антуанетты. И не куда-нибудь, а прямо в Версаль. В то время как я скитаюсь по дорогам, словно беглый каторжник, а по моему следу бежит свора легавых, эта мерзавка…
— Ты хочешь сказать, что Софья в Париже? — изумился Григорий. — Но этого не может быть!
— Отчего не может? Может! Разве вы не поняли? Она в Версале! Если она расскажет ее величеству обо мне, Флоримону не останется места в собственной стране!
Неожиданно он горько заплакал, неуклюже вытирая мокрое лицо о воротник своей грязной рубашки, потому что мужчины по-прежнему держали его за руки.
— Неужели княжна довела до слез самого Меченого — грозу Марселя и Дежансона?! — проговорил словно в раздумье Тредиаковский. — Что-то все же в этой девчонке, несомненно, есть!.. Недаром я согласился, чтобы она помогала мне в моих делах…
— В каких делах? — не понял барон де Кастр.
— Это неважно, — отмахнулся Григорий. — И отпусти ты несчастного Флоримона, судьба и так уже его наказала. Пусть теперь им ажаны занимаются! Нам с тобой некогда, мы завтра чуть свет отправляемся в Париж… Да, погоди-ка!
Он обернулся к Флоримону, который почти без сил привалился к каменной стене трактира.
— У тебя деньги-то есть?
— Откуда! — уныло отмахнулся тот.
— Вот тебе, — Тредиаковский сунул ему в руку три золотые монеты. — Сможешь получить наследство — отдашь!
— А доесть свой ужин я могу? — спросил Флоримон, сглатывая слюну.
Григорий, не выдержав, расхохотался: до чего же голодный мужчина жалок! Почти так же, как и загнанный.
— Доешь, мне-то что, ежели ты от погони оторвался.
Он вернулся в трактир и подошел к столу одновременно с бароном. Разумовский терпеливо ждал их за столом.
— Сначала я вас развлекал, а теперь вы не поведаете ли мне, кто вы такие и что у вас за дела с подобными оборванцами?
Приятели переглянулись и расхохотались.
— Знали бы вы, граф, что это за оборванец! — проникновенно стал рассказывать барон. — Предводитель местных работорговцев. Умный и жестокий разбойник, который много лет водил за нос французских жандармов, и только, кажется, теперь они повисли у него на хвосте.
Он обратил взгляд на Тредиаковского.
— Это правда? — улыбнулся Разумовский.
— Так вот этот оборванец — не кто иной, как Флоримон де Баррас! — торжественно проговорил барон де Кастр, но, уловив досаду на лице товарища, сказал: — А довела его до такого жалкого состояния одна женщина. Аристократка и иностранка, которую он похитил в надежде дорого продать… Это ведь не секрет, не так ли, Грегор?
На этот раз барон громко рассмеялся.
— Не секрет, — медленно проговорил тот, соображая, как теперь отвечать на вопросы Разумовского так, чтобы он не догадался о совпадении их интересов.
Барон и Григорий переглянулись. Они оба ждали, что вот сейчас граф начнет расспрашивать, тот ли это де Баррас, но в это время Разумовского опять окликнули с соседнего стола, он, извинившись, отошел, и Григорий решил открыть барону карты. Вернее, их часть.
— Теперь понимаешь, Себастьян, почему я толкал тебя ногой под столом, когда ты чересчур разговорился? — сказал он. — Ты был прав в своих догадках. Я догадался обо всем несколько раньше лишь потому, что дольше знал мадемуазель Софи, а значит, и больше знал подробностей о ее жизни. Дело в том, что я не стал ему рассказать о княжне потому, что она не хотела его больше видеть. Никогда…
— В самом деле? — оживился барон. — Значит, она сбежала и от него тоже.
Тредиаковский, который на ходу выдумал это, кивнул.
— Зачем, в противном случае, девушке от него скрываться? Небось первым делом именно ему она бы сообщила, где ее искать.
— Конечно, если бы любила, — согласился барон.
— Ну вот, а ты чуть было не рассказал ему, куда мы завтра отправляемся.
— Но я же не знал! — отбивался Себастьян.
Он продолжал играть роль человека простодушного, не слишком умного, и Григорий решил ему в этом подыгрывать. Пока, не дай бог, не столкнутся их интересы.
