Но князь мгновенно притянул ее к себе и страстно прижался губами к ее шее. Виола едва сдержалась, чтобы не воскликнуть от возмущения, когда сообразила, что вытворяют руки князя.
— Почему в спальне? — громко прошептал он. — А почему бы не воспользоваться этим залом?
Виола даже глаза закрыла от смущения, а когда приоткрыла, то увидела, что слова князя не расходятся с делом — он уже начал освобождать от платья тело своей супруги, которая не очень возражала такому вопиющему нарушению приличий!
— Берти… — слабо проговорила София. — Двери…
Виола скользнула за спинку стула, сообразив, что князь направляется в сторону библиотеки. Двери захлопнулись, и девушка услышала, как в замке поворачивается ключ. Затем раздались один за другим еще два хлопка закрывающихся дверей с противоположной стороны зала.
Виола сидела в кресле с горящим лицом, не в силах даже двинуться с места, и лишь когда в библиотеку быстро вошел Бертье, девушка резко вскочила, прижимая руки к пылающим щекам.
Увидев ее смущенное лицо, мужчина поинтересовался:
— Я так напугал вас?
— Нет… я просто зачиталась.
Издали донесся неясный шум. Виола в ужасе уставилась на дверь, ведущую в зал. Спустя мгновение в замке повернулся ключ, и затем послышались удаляющиеся шаги и голоса.
— Вы скрываете тайных воздыхателей? — с любопытством спросил Мишель.
Понимая, что выглядит смешно с раскрасневшимися щеками, Виола попыталась перейти на официальный тон:
— Я полагаю, вы объясните, зачем просили меня прийти сюда?
Бертье медленно подошел к креслу и осторожно уселся в него, стараясь не беспокоить больную ногу.
— Я говорил с князем Альбером.
Она едва подавила в себе желание выпалить, что уже знает об этом.
— Я думаю, что это правильно. Полагаю, что следующим шагом могло быть приглашение княжны Элины на конную прогулку, но ваши травмы не позволят это сделать. Если ваша рука не очень вас беспокоит, то вы вполне можете сопровождать княжну на вернисаж или в театр. Вам придаст очарование легкое прихрамывание и то, что рука будет покоиться на перевязи. Думаю, что на этот раз вы будете пользоваться большим, чем обычно, вниманием женщин. И это… должно польстить мадемуазель Элине.
— Я не собираюсь корчить из себя Чайльд-Гарольда! — резко ответил Бертье. — К тому же в ближайшее время я собираюсь покинуть Париж. Так что все ваши рекомендации не имеют смысла.
— Это из-за… — неловко начала Виола.
— Я получил некоторое, очень важное для меня известие. Необходимо, чтобы я отправился в одно путешествие. Немедленно.
Это оказалось ударом для девушки. Она уставилась на него в отчаянии.
— Полиция что-то обнаружила? Вы поэтому должны оставить страну?
— Это связано с моими делами, — его тон был легким и ничего не выражающим. — Торговыми делами. В Валахии.
Виола уставилась на книги в ближайшем шкафу. Что ж… это не могло длиться долго. Это слишком хорошо, чтобы продолжаться.
— Для меня было честью… — произнесла она покорно. — Для меня было честью и удовольствием работать у вас секретарем, мсье Бертье.
— Надеюсь, что и в будущем это доставит вам удовольствие.
Ее сердце подпрыгнуло.
— Вы… вы хотите, чтобы я сопровождала вас?
— Нет, в этом нет необходимости. Вы можете остаться здесь.
В смятении чувств разочарования и облегчения она лишь спросила:
— Здесь? В этом доме?
Он равнодушно пожал плечами.
— Там, где захочет находиться семья князя. Они вполне могут переехать, если им здесь наскучит.
— А они… так же отправятся в Валахию?
— Вряд ли. Скорее — за город. Я уже говорил об этом с князем Альбером.
— Но они не станут возражать? Мне разрешат остаться с ними?
Он слегка улыбнулся.
— Мне кажется, что они приняли вас у себя в доме, как спасительницу. И, кажется, не только мою.
Мысли девушки заметались, как испуганные лани.
— Для вас все останется по-прежнему. Разве что… вам больше не придется искать защиту своего доброго имени у слуг. Да… что вы скажете, мадемуазель Виола, если я переговорю с княжной до своего отъезда?
— Нет! — почти воскликнула девушка. — Вы не должны… это будет слишком преждевременно.
— Зачем тянуть? Я прекрасно знаю, что она мне откажет, — холодно сказал он без всяких признаков отчаяния. Но Виола ясно увидела то, о чем говорила княгиня, — смятение и обиду, тщательно скрываемые на этом прекрасном лице. И пальцы его, вцепившиеся в подлокотники, сильно побелели.
— По этому поводу я не могу… ничего сказать, — Виола постаралась выудить из памяти нравоучительный тон мадемуазель Аделаиды. — Но мне кажется, что мужчина не должен смущать молодую девушку излишней спешкой в таких щепетильных проблемах.
На его губах заиграла легкая улыбка.
— Даже в особых случаях?
— Вы ведь не на войну уезжаете, мсье Бертье.
Он склонил голову и, прикрыв глаза, усмехнулся каким-то своим мыслям.
— Вы правы, как всегда. Но есть еще одно дело, которое стоит выполнить до моего отъезда. Вы согласны мне помочь?
— Я к вашим услугам.
— Отлично, — он взглянул на Виолу сверху вниз. Его глаза были полуприкрыты, а из-под ресниц проникал такой ледяной взгляд, что девушка пожалела о выраженной готовности помочь своему работодателю. — Есть одна вещь, которую нужно забрать из вашей бывшей комнаты до того, как я уеду. Этим вечером, мадемуазель Виола, мы с вами отправимся в ваше прежнее жилье.
Валахия. 1839Валахия расположена в горах, где сотни рек сбегают по склонам в долины. На вершинах шумит ветер и плавают белоснежные облака, а в низинах туманы беззвучно скользят среди забавных расписных домиков.
Левон и Мишо были в пути уже полдня, окутанные туманом, а вершина дальней горы высилась над горизонтом все на том же расстоянии, что и в начале пути. Мишо не задавал вопросов. Они долго шли по густому лесу, а затем горными тропами, пока воздух не стал разреженным, и сухой кашель не стал сотрясать легкие.
— Отдохни здесь, — сказал гуцул, а сам пошел дальше.
Мишо остановился, глядя на удаляющуюся фигуру старика. Очень скоро он словно растаял в воздухе.
Какая-то странная неземная тишина правила здесь. Облака окутывали вершину парным молоком, и тишина стала обретать физическую сущность, превращаясь в видения и гулко отдаваясь в ушах Мишо. Он неуверенно переступил ногами, и маленький камешек с грохотом покатился вниз. Это место обманывало чувства, маленькое начинало казаться большим, а огромное представлялось незначительным. Он ощущал пустоту, открытое пространство и пугающее одиночество. Вскоре облака спустились еще ниже, и он почувствовал такой леденящий холод, какого никогда не испытывал. Или… испытывал…
