Она только собралась отпустить Локлейна, как вдруг ее колени подкосились и его лицо поплыло перед ее глазами.
– Господи, я так устала, – сонно пробормотала она. Он подхватил ее на руки и отнес наверх. Откинув одеяла, он уложил ее в постель, затем расстегнул верхние пуговицы ее платья и укрыл ее.
– Теперь спите, моя дорогая. Она нежно взглянула на него, проводя рукой по его гладко выбритой щеке.
– Спасибо тебе, Локлейн.
– Не стоит. Он мягко поцеловал ее в губы, затем поднялся с кровати, чтобы задернуть шторы, и оставил ее мирно дремлющей одну. И Локлейну казалось, что сам он едва заснул, когда вдруг услышал крик из-за соседней двери. Снова кошмары, подумал он, натягивая брюки и схватив рубашку, и помчался в спальню Мюйрин, Она отчаянно металась по кровати. Локлейн испугался, что она может удариться.
– Мюйрин, это я, Локлейн! – закричал он, тряся ее за плечи.
Но она продолжала метаться, кричала, стонала и выла как одержимая, так что ему пришлось держать ее.
– Нет, не надо! Нет! Ты не смеешь! Ты еще пожалеешь, вот увидишь! – выкрикивала она снова и снова. Один раз она даже крикнула: «Отпусти!» На какой-то миг Локлейн воспринял ее слова буквально, но она вдруг с бешеными глазами вскочила с кровати и принялась дергать ручку двери, словно пытаясь убежать от невидимого ужаса.
Она так и не проснулась, но в конце концов, когда сильные руки Локлейна обняли Мюйрин, ее крики стали утихать. Она несколько раз хватала ртом воздух и будто всхлипывала, но вскоре дыхание стало более ровным.
Локлейн положил ее на кровать и лег рядом, но уснуть так и не смог. Его потрясло ее поведение. Почему ее так мучили кошмары? Может, она снова и снова переживала ужас от несчастного случая в гостинице?
Локлейн стал даже подумывать, а был ли то на самом деле несчастный случай, как он сказал отцу Бреннану? Тогда так ему преподнесла это Мюйрин. Наверное, ей нечего было скрывать, и в чем ее можно упрекнуть?
Как нелепо, ругал он себя, когда, оставив тщетные попытки уснуть, встал с кровати. Просто невозможно в чем-то ее обвинять. Пристрелила его…
Он вернулся в комнату, в которой коротал последние ночи, и снял с соломенного матраса одеяла. Он обернулся ими, прежде чем вернуться в соседнюю спальню и придвинуть стул к кровати. Затем тяжело опустился на стул и убрал с ее лица спутавшиеся волосы.
Глядя на молодую красавицу в тусклом свете огня, он понимал, что она совершенно невиновна. Должно быть, шок оттого, что ей довелось увидеть своего любимого мужа мертвым, так подействовал на ее разум. Днем она старалась не замечать возникающую вновь и вновь перед глазами жуткую картину с зияющей в голове раной, но ночью это видение возвращалось к ней и не давало покоя.
Локлейн все больше злился на себя за то, что мог подумать, будто ему удастся за один день добиться ее взаимности. Разве сможет он так легко стереть любовь, которую она, очевидно, испытывала к Августину? Может быть, этот неотесанный пьяница такой любви и не заслуживал, но Августину и Кристоферу Колдвеллам всегда чертовски везло. Увы, это везение не распространялось на него и на его сестру Циару, которая снова начала вести себя очень странно, устало отметил он. У нее часто менялось настроение, и вся она стала какой-то отчужденной после того, как он сказал ей, что какое-то время должен находиться в доме, чтобы не оставить без внимания Мюйрин.
Локлейн, должно быть, наконец задремал и проснулся, когда первые лучи солнца пробились сквозь щели между штор. Он выпрямился и обнаружил, что его голова лежит на одной подушке с головой Мюйрин.
Он резко поднялся со стула и стащил с себя одеяла. Чего он явно не хотел, так это того, чтобы она обнаружила его в своей комнате.
В течение следующих трех дней Мюйрин выглядела более отдохнувшей и, казалось, вернулась к своему былому спокойствию. Но все же он настаивал, чтобы она принимала снотворное каждый вечер. И каждую ночь она превращалась в настоящую вопящую бестию. Локлейн прибегал и держал ее, пока она не успокоится, после чего клал голову на подушку и засыпал беспробудным сном. Он всегда оставался сидеть на стуле рядом с ней. А что, если она проснется и увидит, что он лежит рядом с ней в кровати? Будет не так-то просто объяснить ей, что он делает в ее комнате.
Он всегда убеждался в том, что покидает ее спальню до того, как она проснется, чтобы она не смутилась, когда обнаружит его присутствие. Он понял, что она решила отрицать, будто что-то не в порядке, когда несколько раз он пытался завести разговор на эту тему. Во всяком случае, она тем больше отдалялась от него, чем больше он пытался к ней приблизиться.
Мюйрин отчаянно переживала, что ей приходится делать вид, будто все нормально. Но чем больше Локлейн волновался, чем ближе он становился к ней, тем сильнее она его хотела. Она пыталась сказать себе, что это неправильно, так нельзя. Но ведь во всем остальном они были очень близкими партнерами. В конце концов, что такого ужасного в объятиях и поцелуях? Хотя она была воспитана в таком духе, что женщина, желавшая мужчину, – распутница, сердце ее подсказывало совсем другое.
Она наблюдала за Патриком и Сиобан и за другими супружескими парами в поместье. Все они казались такими счастливыми, любящими и нежными по отношению друг к другу. Почему же она должна отказываться от всего этого только потому, что ее обманули, да еще из-за нелепого сословного деления? Мюйрин за свою жизнь встречала много мужчин, но ни с одним не могла быть полностью откровенной. С Локлейном же она могла говорить о чем угодно, и обычно так и бывало, но она заметила, как редко теперь они бывают наедине (если вообще бывают).
Я не должна поддаваться искушению, не должна, гуляя однажды во дворе фермы, с трепетом уговаривала она себя, когда его рука лежала на ее плече на опасно близком расстоянии от ее груди. Я хочу его, но что он обо мне подумает?
– Вы скучаете по дому? – спросил он у нее, не в силах объяснить ее странное поведение. – Вы уже устали от Барнакиллы?
Он выглядел таким грустным, что Мюйрин тотчас успокоила его:
– Нет, что вы, вовсе нет!
– А в чем же дело?
– О чем это вы?
– Я не могу вас понять. Вы уходите и часами сидите одна. Я вас почти не вижу, а если и случается, то только полчаса на кухне, когда там уже полно народу. Ну же, прошу вас, ведь я вижу, вы что-то задумали. Вы можете мне довериться. Возможно, я смогу чем-то помочь.
Мюйрин покачала головой.
– Я должна сделать это сама, Локлейн. Я же говорила вам, что не хочу от вас зависеть. Я, конечно, очень благодарна вам за все, что вы сделали, это так, но я должна быть сильной. Скоро суд над мистером Блессингтоном, может, тогда я буду более уверенной.
