– Вы дьявол! – крикнула Гарриет, стараясь протиснуться мимо него к выходу. – У вас грязное воображение! Ноги моей больше не будет в вашем доме!
Все еще смеясь, он ухватил ее за руку.
– Я не дьявол, Гарри. Поверьте мне.
– Только отъявленному развратнику могло прийти в голову что-то подобное! – Она попыталась вырвать свою руку.
Стрейндж откровенно ухмылялся.
– Видели бы вы сейчас свое лицо! – вдруг ни с того ни с сего заявил он.
– Мое лицо! – Гарриет внезапно почувствовала, как у нее запылали щеки. – Во всяком случае, в моем лице нет ничего такого, чтобы навести кого-то на подобные грязные мысли! А вы... Вы действительно такой развратник, каким вас считают все, и глупо с моей стороны было приезжать сюда. Но я завтра же уеду из этого дома!
– Ну, как вы не понимаете! – пробормотал Стрейндж, снова ухватив Гарриет за руку. – Я ведь просто хотел защитить юного Ника! Для мужчины, Гарри, вы чертовски хороши собой. Именно это и возбудило во мне кое-какие подозрения – и, как оказывается, напрасно. В конце концов, вы же не виноваты в том, что природа одарила вас такой внешностью.
– Но одно только то, что вы осмелились предположить такое... – продолжала кипятиться Гарриет.
– Послушайте, я взрослый мужчина. Я волен, приглашать к себе кого угодно и не пытаюсь убедить вас, что в моем доме привыкли следовать тем же законам, по которым живет так называемое порядочное общество. Но, помимо всего прочего, я еще имею счастье быть отцом очаровательной девочки. И мне волей-неволей приходится думать о многом.
Гарриет невольно содрогнулась.
– Что ж, мне вас искренне жаль. Потому что моим родителям, – передразнила его она, – никогда не приходилось заботиться о подобных вещах!
– Еще как приходилось! – буркнул Стрейндж. – Чтобы ваши родители – и не волновались из-за вас? С таким-то смазливым личиком? И с вашими-то невинными глазами? Бросьте, Гарри! Конечно, они переживали из-за вас. К чести вашей матери, могу сказать, что она сделала все, что могла. Это ее заслуга, что вам до сих пор не приходилось сталкиваться с подобными вещами.
– Да? Ну, раз вам приходилось, то лишь благодаря своей безнравственной жизни! – выпалила Гарриет. И тут же поймала себя на том, что злость, бушевавшая в ее груди, начинает понемногу стихать. Пару минут назад она готова была бежать отсюда, куда глаза глядят... а вот теперь он смотрит на нее, и глаза у него такие, что у нее в груди все переворачивается. Странное чувство захлестнуло Гарриет... оно было похоже на печаль – но, с другой стороны, о чем ей было печалиться?
– Вполне возможно, – кивнул Стрейндж.
– А все эти люди, что окружают вас! – продолжала возмущаться она. – Что они делают в вашем доме? Это из-за них вам в голову лезут подобные мысли!
– Могу вас уверить, что они приходили мне в голову и до этого.
– Остается только вас пожалеть.
– Что ж, вы должны простить меня, юный Гарри. Ведь я на самом деле думал, что знаю вас. И страшно разозлился – поскольку решил, что здорово в вас ошибся.
Гарриет криво улыбнулась.
– Все в порядке, – с некоторым трудом выдавила она. Очарование этого человека было мощным оружием – и он умело им пользовался. Стрейндж двинулся к дому, непринужденно болтая о всяких пустяках.
Едва войдя в дом, она направилась к лестнице, но Стрейндж перехватил ее на полдороге.
– Надеюсь, вы не забыли о Китти?
– Думаю, вы вполне способны обойтись без меня, – не слишком вежливо буркнула Гарриет. – А теперь прошу меня извинить, милорд...
– Чтобы вы могли подняться к себе и попросить своего камердинера собрать свои вещи?
Гарриет замялась. Она должна это сделать. И все же... как же не хочется уезжать!
– Да, – кивнула она. – Это неподходящее место для меня.
Рука Стрейнджа упала.
– Да, конечно... я не могу помешать вам уехать. Вы зайдете к Вилльерсу попрощаться? Я намеревался заглянуть к нему нынче вечером.
– Тогда я тоже зайду, а заодно и попрощаюсь с ним, – сказала Гарриет. – Хочу воспользоваться случаем и поблагодарить вас за гостеприимство, милорд. К несчастью, я оказался более наивным, чем думал, но это не ваша вина. Будет лучше, если я вернусь домой.
В комнате, которую отвели герцогу Вилльерсу, утопавшей в голубом бархате, царила атмосфера роскоши, уместной, по мнению Гарриет, лишь в будуаре куртизанки. Сам герцог, одетый в расшитый жемчугом черный бархатный халат, нежился на оттоманке возле камина, наслаждаясь исходившим от него теплом. В канделябрах горели свечи – теплый свет, выхватив из темноты лицо Вилльерса, переливался на мягких складках его роскошного халата, стекал по мягкому бархату стен.
Увидев их, герцог с улыбкой отложил в сторону книгу, которую читал.
– Слава Богу, хоть кто-то сжалился надо мной, – томно протянул он. – А то я уж подумывал, не выпрыгнуть ли мне из окна. Чертовски скучно, знаете ли!
– Увы, я принес вам дурную весть, – опустившись в кресло, вздохнул Стрейндж. – Я имел неосторожность оскорбить юного Гарри, и теперь он намерен покинуть мой дом – поскольку у меня, по его словам, грязное воображение. Я ничего не перепутал, а, Гарри?
Гарриет ответила кривой усмешкой.
– Грязное воображение? – переспросил Вилльерс. В глазах его вспыхнул неподдельный интерес. – Согласен. А из-за чего весь сыр-бор?
– По-моему, нет никакой нужды вдаваться в детали, – старательно игнорируя свирепые взгляды Гарриет, отмахнулся Стрейндж. – Боюсь, я невольно оскорбил вашего юного протеже, поспешив обвинить его в том, что Гарри питает противоестественный интерес к одному юноше, моему груму. Извинить меня может лишь то, что Гарри в этот момент попытался поцеловать его. Конечно, я, возможно, несколько старомоден, но мне никогда не доводилось видеть, как мужчины целуются, – ну, разве что во Франции.
– Да? А вот я постоянно пытаюсь поцеловать кого-то из мужчин, – ухмыльнулся Вилльерс. – Просто забавы ради – полюбоваться, как бедняга смутится. Напомните мне, Стрейндж, чтобы я не забыл в следующий раз облобызать вас.
– Жду, не дождусь! – буркнул Стрейндж.
– Вы должны извинить его, Гарри, – томно проворковал Вилльерс, обращаясь к Гарриет. – В конце концов, бедняга живет в такой глуши – откуда ему знать, как ведут себя цивилизованные люди вроде нас с вами?
– Но он решил... – возмутилась Гарриет. Вилльерс примирительно поднял руку.
– Именно, именно! – пробормотал он. – Можно гнушаться какими-то вещами, но это вовсе не значит, что такое не может случиться, верно? Стрейндж несет ответственность за своих людей – и за грумов в том числе.
Гарриет ничего не оставалось, кроме как согласиться.
