Девушке показалось, что она очнулась от долгого сна, внезапно прозрела и поняла, что обыкновенное и вместе с тем чудесное земное счастье, о котором она страстно мечтала, стоит у порога ее души и сердца, и все, что нужно сделать, это всего лишь отворить ему дверь.
– Тогда я твоя.
– Это… правда?!
– Да. Когда ты вошел в мою жизнь, в ней появился свет. Если мы не разлучались до этого момента, так почему бы нам не быть вместе… всегда? Повторяю: я твоя, без всяких условностей и запретов.
– Нет, я так не могу. – С этими словами Ниол опустился на колени, взял руки Паолы в свои ладони и, глядя ей в глаза, произнес: – Прошу, выходи за меня замуж.
Она молчала, потрясенная услышанным, а он продолжил:
– Наверняка в этом городе есть церковь, где нас смогут обвенчать. – И добавил с растерянной и простодушной улыбкой человека, не могущего поверить в свое счастье: – Если ты мне откажешь, я брошусь с этой скалы и утону.
– Я согласна, – прошептала Паола и неожиданно сказала с веселым смехом: – Меня не проведешь, ведь ты отлично умеешь плавать!
Ниол поднялся с колен и обхватил ее лицо ладонями.
– Ты меня любишь? Ты уверена в этом? – с глубоким волнением произнес он.
– Люблю. Я тоже не хочу отдавать тебя другой.
Они спешили по улочкам незнакомого городка, вокруг которого раскинулись необъятные просторы воды и зелени. Холмы, окаймленные зарослями тимьяна и лаванды, поросшие разнообразными травами, которые источали резкий аромат, спорящий со свежим запахом моря. Городок был обрамлен рощами серебристо-серых олив и величественных кедров.
– Что мы делаем? – прошептала Паола, внезапно почувствовав головокружение и слабость. – Мы совсем сошли с ума!
В ее душе промелькнула тень воспоминаний о Мадриде, об Армандо, который наверняка стал бы ярым противником этого брака. Ниол уловил настроение девушки и сжал ее руку в своей.
– Отбрось тревожные мысли. И если для тебя это важно, знай: мы поступаем так, как это возможно только сейчас.
В маленькой церкви было пусто и тихо, в ней царили мир и покой. Двое молодых людей, внезапно ворвавшихся в Божий приют, привнесли в него хаос и явно побеспокоили священника.
Он прошел им навстречу по каменному полу, истертому подошвами и коленями прихожан, и спросил, что им нужно.
– Вы хотите, чтобы я вас обвенчал? – удивился он, выслушав просителей. – Прямо сейчас?!
– Да.
– Но вы должны были договориться о церемонии не меньше чем за три недели до бракосочетания и приложить к прошению согласие отца невесты. Кроме того, я не вижу ни ваших родственников, ни ваших свидетелей.
– Послушайте, святой отец, – Ниол старался говорить и держаться спокойно, – мы приехали из Мадрида. Моя невеста – сирота, у нее нет родственников.
Священник с любопытством склонил голову набок.
– Вы приехали в Исла-Кристина, чтобы обвенчаться?
– Нет, чтобы увидеть океан.
Священник молчал в замешательстве. Воспользовавшись паузой, Паола простодушно улыбнулась, сделала шаг вперед, протянула ему кошелек и промолвила:
– Пожалуйста, не откажите в нашей просьбе. Это для ваших бедных. Мы тоже бедны, но надеемся стать много богаче, когда Господь соединит наши руки так же крепко, как соединил наши сердца.
– Вашему браку нет никаких препятствий?
– Клянусь Господом, нет!
Немного помедлив, святой отец принял дар, потом позвал церковного служку и пожилую женщину, которая убирала помещение.
– Они будут вашими свидетелями, – сказал он и словно невзначай наклонился к Паоле: – Если говорить о препятствиях… Вы действительно хотите выйти замуж за этого мужчину, сеньорита? Ведь вы белая, а он…
– Я люблю его, а остальное не имеет для меня никакого значения, – перебила Паола.
– Назовите ваши имена.
Паола назвала свое и внезапно увидела, что Ниол смотрит на нее с пронзительным отчаянием. Он был сыном индианки, да еще незаконнорожденным, и не имел даже фамилии, которую мог назвать при венчании и передать своим будущим детям.
– Николас Диас Сафра, – без колебаний произнесла девушка.
Когда они стояли на коленях перед алтарем, мысли теснились и кружились в голове Паолы пестрым вихрем, а в душе стремительно рушились преграды. Девушка повторяла про себя, что надо принять все как есть, тогда она будет ощущать только радость, поймет, что это лишь начало великих и счастливых перемен.
Они с Ниолом вошли в церковь как друзья детства, как юноша и девушка, недавно признавшиеся друг другу в любви, а вышли оттуда мужем и женой. Паоле чудилось, будто каждый встречный догадывается об этом, и она смущенно опускала ресницы.
– Почему ты назвала фамилию сеньора Армандо? – спросил юноша, когда они очутились на улице.
– У нас не было другого выхода. Ты тоже воспитывался в его доме; несмотря ни на что, он близок тебе больше, чем кто-либо другой.
Ниол не нашел что возразить и промолвил:
– Откуда взялись деньги, которые ты дала священнику?
Того, что было у него, хватило бы на обратный путь и на комнату в дешевой гостинице.
– Отец дал мне на платья, и я на всякий случай взяла их с собой, – призналась Паола.
Юноша сверкнул глазами и отрывисто произнес:
– Я буду работать как проклятый, но у тебя будет столько нарядов, сколько ты пожелаешь иметь!
– Если в моей душе станут царить покой и такое счастье, как сейчас, мне ничего больше не понадобится.
Ниол улыбнулся.
– Ничего? Разве ты не хочешь есть?
– Хочу.
– Я тоже. А потом найдем комнату. Обратно отправимся завтра утром.
Он так посмотрел ей в глаза, что девушка все поняла. Паола совсем позабыла об этом. Теперь те «удовольствия», которые нравятся мужчинам, должны стать неотъемлемой частью ее жизни. Что ж, если надо, она вытерпит это ради Ниола, ради его любви.
Они совершенно не запомнили вкуса ужина, который съели. Они пили вино, потому что у обоих пересохло в горле, но нисколько не опьянели. Комнатка, которую им удалось снять в гостинице на окраине городка, была ужасающе бедна, но они этого не заметили.
Охрипшим от волнения голосом Ниол попросил Паолу раздеться. Он все еще не мог представить, как прикоснется к ней руками, был не в силах поверить в то, что ее признание и обряд, произведенный священником, сделали ее досягаемой. Когда Паола сняла платье и прижала его к телу, а после, повинуясь молчаливой просьбе юноши, уронила одежду на пол, он не смел пошевелиться, стоял как завороженный и любовался округлостями плеч, груди и бедер девушки, плавно переходящими в изящную талию, ее длинными, стройными ногами. Она была драгоценностью, которую можно повредить грубым вторжением в нежную плоть. Ниол слишком хорошо помнил долгую борьбу страстного желания и мертвого отчаяния, и ему было страшно разрушать иллюзии.
