— Мэг, вы не понимаете!
— Вы полагаете? Расскажи я вам обо всем, что мне приходит на ум, вы бы удивились, — заметила Мэг с хитрой улыбкой.
Остановив машину у дома Питера, Энн с досадой почувствовала, что нервничает. Она — в который уже раз — повторила про себя: «Это моя жизнь». Когда вслед за ее звонком на пороге появилась Салли, она впервые после начала их знакомства почувствовала облегчение.
— Вам, значит, все-таки удалось прийти. Я как раз объясняла Адаму, что вы, может быть, не сумеете.
— Я не могла подвести Адама.
— Вы хорошо выглядите. Мне нравится ваша новая прическа. Поездка пошла вам на пользу, — говорила Салли, пропуская Энн в холл.
Энн показалось, что в голосе молодой женщины прозвучали резкие нотки, и она рассердилась на себя за мнительность. В конце узкого холла показался ее внук. Он устремился к ней, как маленький танк.
— Я ведь говорил тебе, что бабушка придет! — торжествующе закричал он.
Адам торопливо поцеловал Энн, выхватил у нее из рук пакет с подарком и сорвал с него бумагу — казалось, все это произошло одновременно. Тут снова раздался звонок, и приход маленьких гостей избавил Энн от необходимости оставаться вдвоем с Салли. В оглушительном шуме детского праздника несколько часов промелькнули как одна минута. Около шести вечера обе женщины, совершенно измученные, стояли посреди невыразимого хаоса, который способны создать одни только трехлетние малыши.
— А когда должен прийти Питер? — с притворной беззаботностью спросила Энн.
— Около половины седьмого. Он намеренно задерживается — детские сборища не для него, — пояснила Салли.
Усталый Адам расплакался.
— Пойдите выкупайте его, Салли, а я приберу здесь до того, как вернется Питер. Когда возвращался с работы его отец, он тоже сердился при виде беспорядка после детских игр.
Салли, что очень редко случалось, дружелюбно улыбнулась свекрови.
Приведя гостиную в порядок, Энн перешла на кухню и так была занята мытьем посуды, что не услышала, как открывается дверь.
— Ты все же снизошла до нас?
— Питер! Ты испугал меня! — Энн сознательно проигнорировала его колкость. — Но ты много потерял — детский праздник получился замечательный! Адам очень веселился, но под конец усталость взяла свое. Салли уже укладывает его.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил Питер.
Энн кивнула. Он молча сосредоточенно налил им обоим джин с тоником. Энн наблюдала за сыном, чувствуя, что начинает нервничать. Это и сердило, и в то же время пугало ее.
— Что это ты сделала со своими волосами?
— Просто по-новому подстриглась и немного покрасила волосы.
— Выглядит нелепо.
— А мне нравится! — заявила Энн вызывающим тоном.
Вернулась Салли.
— Привет! — небрежно бросила она мужу, проходя через комнату.
Казалось, они очень далеки друг от друга. Энн с огорчением отметила холодность и равнодушие супружеской встречи.
— Совсем забыла, я ведь принесла вино к обеду! — сказала Энн и принесла из холла оставленную там бутылку. — Лучше открыть его прямо сейчас, Питер, пусть подышит.
— Вижу, что твои вкусы становятся все более дорогими, — констатировал он, изучая этикетку.
— Я всегда любила хорошее вино, — ответила Энн чуть быстрее, чем следовало.
Мать с сыном сидели молча, потягивая джин, в то время как Салли заканчивала приготовления к ужину. Энн вертела в руке свой стакан, рисовала черенком вилки узоры на скатерти, потом закурила, но, пару раз затянувшись, погасила сигарету и почти тут же взяла другую.
— Тебе не по себе, мама?
— Нет, все нормально!
Она нервно затянулась и закашлялась. Питер сердито помахал рукой, отгоняя дым.
— Ты никогда столько не курила, мама. Это неразумно!
— Знаю, надо бы выкуривать поменьше сигарет. Глупая привычка!
Энн посмотрела вокруг — они сидели на кухне, где постоянно царил беспорядок, как она раздраженно подумала, — и от всей души пожелала, чтобы ужин был поскорее готов, какой бы отвратительной ни оказалась еда. Странно, что Питер, который так любит поесть, женился на никудышной кулинарке. Но по крайней мере, когда они начнут ужинать, он сосредоточится на своей тарелке, а не на ней.
— Прошу прощения, вы, должно быть, умираете с голода, — извинилась Салли и поставила наконец на стол очень аппетитную жареную курицу, а не свое вечное тушеное мясо с чечевицей.
Питер наполнил бокалы вином. Несколько минут они ели молча, изредка обмениваясь только одобрительными замечаниями по поводу вкусного ужина, причем Питер казался не менее удивленным, чем его мать.
— Так где ты пропадала, мама? — спросил он как раз тогда, когда она отправляла в рот очередной кусок курицы.
В напрасной надежде, что он забудет о своем вопросе к тому времени, как она прожует, Энн сделала знак, что не может сейчас говорить. Питер ждал, но она не отвечала.
— Итак?
— Просто уезжала на недельку. Мне было просто необходимо переменить обстановку.
— Ты не могла нам позвонить?
— Я попросила Лидию сообщить вам о моем отъезде, — попыталась она оправдаться.
— Она так и поступила, но я чувствовал себя последним дураком, узнав об отъезде собственной матери от малознакомого человека.
— Питер, ты несколько раз встречался с Лидией. Трудно назвать ее малознакомой.
— Не в этом дело! Я считаю, что ты сама должна была нам сообщить о себе. Ты не оставила даже номера телефона!
— Мне очень жаль! Следовало, конечно, вам позвонить, хотя я уезжала в такой спешке… Это было мгновенное решение…
— Но у тебя хватило времени на то, чтобы позвонить Лидии!
— Мне нужно было позвонить ей еще и по другому поводу, поэтому я решила одним ударом убить двух зайцев. Во всяком случае… — Она тут же пожалела, что сказал это, и надеялась, что он не заметил.
— Во всяком случае что?
— Ах, не знаю, это было глупо… Я боялась, что ты не поймешь, как важно для меня сразу уехать, и не хотела волновать тебя.
— Я бы понял. Хотелось бы, чтобы и у меня была возможность иногда вот так исчезать.
— Тогда, значит, все в порядке!
Она улыбнулась, радуясь избавлению от неприятного разговора, и аккуратно сложила на тарелке вилку и нож. Питер поднялся, чтобы снова наполнить бокалы и, садясь, улыбнулся матери.
— Но с кем ты уехала, мама? Вот что нас занимало. Кто бы это мог быть?
Энн почувствовала, что краснеет, и рассердилась на себя за это. Рассердилась она и на Питера за то, что он заставляет ее краснеть.
