— Ласкай меня, — прошептала она, чувствуя, что погружается в полузабытье.
Но Джереми неожиданно вздрогнул.
— Ты ничего не слышишь? — спросил он.
Люси уловила, как билось ее сердце, как шумела кровь в ушах. Она слышала прерывистое дыхание Джереми. Но среди этих звуков был один тревожный
В конце концов Люси различила его. Это были шаги в коридоре. Они приближались.
Люси застонала.
— Опять! — воскликнула она, закрыв лицо руками. — Это уже напоминает комедию. Сколько можно нам мешать?
Она выпустила Джереми из кольца своих ног и села на столе.
— Что нам делать? — деловито спросила Люси. Джереми пожал плечами и провел рукой по волосам, приглаживая их.
— Если хочешь, можешь спрятаться под стол.
— Ты с ума сошел? Это мой дом. Я не собираюсь прятаться под столом. Сам прячься, если ты такой осторожный!
Он зажал ей рот рукой.
— Тише… Это твое дело — прятаться или нет. Но не надо шуметь.
Он убрал руку. Люси тут же открыла рот, собираясь что-то возразить, но Джереми на этот раз запечатал ей рот быстрым поцелуем.
— Молчи… — прошептал он.
Войдя в библиотеку, Генри увидел необычную картину. Сидя за письменным столом, на котором горела одинокая свеча, Джереми точил гусиное перо, а примостившаяся на уголке столешницы Люси читала какую-то бумагу при свете, падавшем от раскаленных углей в камине. Если бы Генри был строгим опекуном, то ему не понравился бы тот факт, что его молоденькая сестра находится в столь поздний час наедине с мужчиной.
От проницательного взгляда опекуна наверняка не ускользнуло бы, что Люси и Джереми избегают смотреть друг на друга, что их одежда помята, волосы растрепаны, а дыхание неровное. Он непременно заметил бы также, что лист бумаги, который якобы читала Люси, был чистым.
Однако Генри не был наблюдательным человеком и абсолютно не подходил на роль строгого опекуна.
— О, хорошо, что вы оба еще не спите! — воскликнул он. Люси подняла глаза на брата. Он был странно одет. На нем была ночная рубашка, из-под которой виднелись брюки, а сверху был накинут сюртук. Растрепанные темно-каштановые волосы Генри торчали во все стороны.
— Люси, ступай к Марианне, она сейчас обыскивает дом, — продолжал Генри. — Надеюсь, Джем, ты тоже не останешься в стороне.
Люси и Джереми с недоумением переглянулись.
— Пошли, нельзя медлить, — нетерпеливо сказал Генри. — Она не могла далеко уйти. Дождь прекратился, но ветер дует со страшной силой.
— Тетя Матильда опять пропала?! — в один голос воскликнули Джереми и Люси, вскакивая со своих мест.
Генри, кивнув, молча направился к двери, и Джереми последовал за ним, бросив на Люси многозначительный взгляд.
Когда мужчины удалились, Люси плотнее закуталась в шаль, взяла свечу со стола и тоже вышла в коридор.
У подножия лестницы она столкнулась с обеспокоенной Марианной. София тоже спустилась со второго этажа. На ней, как и прежде, был синий шелковый пеньюар.
— Давно она пропала? — спросила Люси.
— Мы точно не знаем, — ответила Марианна, нервно затягивая узел на поясе своего халата. — Сиделка вышла от нее в десять часов вечера, а сейчас уже за полночь. Генри поднял на ноги всех мужчин в доме, и они отправились на поиски тетушки.
— За два часа она могла далеко уйти. Возможно, сейчас тетя Матильда находится на полпути в деревню, — зябко передернув плечами, промолвила София.
Бросив недовольный взгляд на Софию, Люси обняла за плечи Марианну.
— Я уверена, что она где-то поблизости. Мне кажется, тетя по ошибке забрела в одну из пустующих комнат и там заснула. Мы непременно найдем ее!
— Я обойду нижний этаж, — сказала Марианна, — а вы, мисс Хатауэй, будьте так любезны, осмотрите вместе с Люси все помещения наверху.
— Конечно, мы сделаем все возможное, — поспешно заверила ее София. — Я разбужу Китти, она нам поможет.
— Благодарю вас.
Люси бросилась вверх по лестнице, переступая через ступеньку. София семенила за ней. Люси решила сначала осмотреть помещения восточного крыла здания, где располагались комнаты для гостей. Некоторые из них сейчас пустовали. Возможно, тетушка Матильда прикорнула в одной из них на пыльном диване.
Она уже хотела войти в одну из пустующих комнат, но София вдруг остановила ее, схватив за локоть.
— Люси! — воскликнула София. — Где вы были? Куда вы ходили ночью?
Люси сбросила ее руку со своего локтя и стала обыскивать комнату, снимая с мебели чехлы, заглядывая в шкафы и буфеты.
Однако Софии удалось загнать ее в угол между книжным шкафом и стеной.
— Что вы сделали с письмом? — напрямик спросила София.
Люси ответила не сразу. Ей стоило больших усилий вспомнить, о каком письме говорит мисс Хатауэй и куда оно подевалось. Последний раз Люси видела запечатанный конверт в руках Джереми. Он положил письмо во внутренний карман сюртука.
— Надеюсь, вы не отправили его по почте? — продолжала допытываться София. — Скажите же, что вы не сделали этого!
— А в чем, собственно, вопрос? Разве вы не хотели, чтобы это письмо было отправлено?
— Конечно, нет!
— А как же Жерве? Как он узнает, что вы ждете его и готовы бежать с ним из дома, если не получит письмо?
София судорожно вздохнула:
— Жерве не приедет за мной. Его… его не существует.
— Как?!
— Такого человека нет и никогда не было. Я его выдумала. На самом деле живопись мне преподавал лысеющий педант, которого звали мистер Терклтуэйт. Я бы скорее умерла, чем коснулась его руки, не говоря уже о других частях тела.
София содрогнулась от отвращения.
Люси с изумлением смотрела на нее.
— А как же письмо?
— Это была ваша идея! Я думала, что мы немного развлечемся, сочиняя его. Помните, вы предложили написать письмо пиратам? Мне казалось, что вы все поняли… — Выражение лица Софии смягчилось. — До этого мы с вами говорили о том, что любое желание сбудется, если очень сильно захотеть. И я подумала, что вы понимаете меня, Люси…
— Я вас отлично понимаю, — медленно проговорила Люси, припомнив свои собственные безумные фантазии в период пылкого увлечения Тоби. — Но как вам удалось так складно сочинить целую историю об эскизах с обнаженной натуры, о зайцах и капусте?
— Это все вино! А еще, признаюсь честно, зависть…
— Зависть?
— Да, именно зависть! Вы целуетесь под деревьями и в шкафах, а я выслушиваю лекции по геометрии!
Люси невольно улыбнулась. Она понимала, что было бы слишком жестоко рассказать сейчас Софии о ее самозабвенных поцелуях с Джереми в библиотеке Генри.
