— Бедняжка, вы вся дрожите, — взволнованно сказал он. Она кивнула.
— А теперь? Вы согрелись? — продолжал допытываться он.
— Почти… Только вот ногам все еще холодно, — пролепетала София, глядя на него, не моргая, как зачарованная.
Тоби посмотрел на ее босые ноги, стоявшие на холодных каменных плитах. Не говоря ни слова, он подхватил Софию на руки и прижал к своей груди. Синий шелк ее пеньюара ниспадал до земли, словно водопад, золотистые волосы Софии рассыпались по плечам.
— Так лучше? — спросил он.
София кивнула и пробормотала что-то нечленораздельное. Взглянув ей в лицо, Тоби судорожно сглотнул слюну.
— Тысяча чертей… — пробормотал он с таким выражением, словно это была поэтическая строка, и поцеловал Софию.
Люси следовало бы в эту минуту отвернуться или хотя бы отвести взгляд в сторону, но она всегда пренебрегала правилами хорошего тона. Открыв рот, Люси во все глаза смотрела на эту парочку голубков. Судя по установившейся тишине, не одна она наблюдала за ними.
В конце концов молчание прервала тетя Матильда.
— Как мило! — воскликнула она.
— Феликс! — сказала Китти мужу, ткнув его локтем в бок. — Сделай же что-нибудь!
Феликс с изумлением взглянул на жену.
— Ты хочешь, чтобы я тоже взял тебя на руки?
Китти посмотрела на него с таким выражением лица, с каким обычно смотрят на ненормальных.
— Речь не обо мне, а о них, — сказала Китти, кивнув на Тоби и Софию.
Феликс, казалось, наконец понял, чего от него хотят.
— Хорошо, — мягко сказал он и громко произнес: — Хм! Тоби и София продолжали целоваться так, словно были одни в этом мире.
— Тоби! — повысив голос, окликнул его Феликс. — Тоби, я к тебе обращаюсь!
Тоби с большой неохотой прервал поцелуй. Однако его глаза были все еще закрыты. Он нежно прижимался лбом ко лбу Софии.
— Что тебе надо, Феликс? — рассеянно спросил он.
— Прости, дружище, что я тебе помешал, — переминаясь с ноги на ногу, промычал Феликс, — но я счел своим долгом напомнить тебе, что ты держишь на руках сестру моей жены. — Поймав на себе одобряющий взгляд Китти, Феликс немного осмелел. — Может быть, ты желаешь спросить ее о чем-то?
— Да, действительно, — сказал Тоби и, открыв глаза, с нежностью взглянул на тающую в его объятиях Софию. — Мисс Хатауэй, вот уже несколько месяцев я нахожусь под неотразимым обаянием вашей несравненной красоты… — Он окинул жадным взглядом ее тело. — Красоты вашей души. Чувство привязанности, которое я к вам испытываю, не знает пределов. — Тоби взглянул на ее губы и сбился с мысли. — Черт подери… — пробормотал он и неожиданно выпалил: — Выходите за меня замуж!
София едва не расхохоталась, услышав столь неловкое и не вполне уместное признание в любви. Однако Тоби закрыл ей рот поцелуем, и она не смогла дать ему внятный ответ. Тем не менее по ее мычанию окружающим стало понятно, что она согласна стать женой Тоби.
Люси видела, что все тело Софии выражает полную готовность принять предложение Тоби.
— Ну что ж, тогда все в порядке, — развел руками Феликс. — Все вопросы улажены, продолжайте целоваться.
Впрочем, ни Тоби, ни София и не думали спрашивать у него позволения делать то, что им хочется. Судя по всему, Генри впору было посылать лакеев за священником и специальным разрешением на вступление в брак.
Окружающие продолжали глазеть на влюбленную парочку. Впрочем, один человек в этот момент смотрел не на них, а на Люси.
Люси чувствовала, как сильно бьется ее сердце.
Джереми видел, что она побледнела. Люси прощалась с детской мечтой, наблюдая за тем, как Тоби целует свою невесту. Затем она вспыхнула и задрожала. На ее лбу выступили капельки холодного пота.
У Люси разрывалось сердце, она жестоко страдала, но Джереми ничем не мог помочь ей. Она не принадлежала ему, и в этом была вся проблема.
Никто из окружающих не мог помочь сейчас Люси. Впрочем, они и не пытались сделать это. Им было не до нее. Тоби был занят собой и Софией. Феликс радовался тому, что так удачно подвел дело к свадьбе. Генри, как всегда, ничего вокруг не замечал.
Джереми не мог понять своего друга. Генри, по его мнению, был никудышным опекуном и плохим братом. Надежды его сестры на счастье рушились, она страдала на глазах у всех, а Генри не было до этого никакого дела. Он был толстокожим самоуверенным болваном.
В этот момент лакеи принесли носилки.
— Помогите тетушке устроиться на них, — распорядился Генри.
Люси и Марианна взяли тетю Матильду под руки и уложили на носилки. Когда лакеи унесли старушку, Китти заметила на земле что-то белое. Это было письмо, выпавшее из кармана сюртука Джереми.
— Что это? — промолвила Китти, поднимая письмо. Печать на нем была сломана. Китти повертела письмо в руках. — Имени отправителя нет.
Она развернула листок бумаги. У Джереми перехватило дыхание. Китти быстро пробежала письмо глазами и ахнула.
— О Боже…
— Что это? — спросил Феликс, пытаясь заглянуть через плечо жены.
Китти снова углубилась в чтение. Вскоре на ее глазах появилась хитрая кошачья улыбка. Феликс вырвал письмо
у нее из рук и, держа его на расстоянии вытянутой руки, стал читать, наморщив лоб.
— Мой… дорогой… мальчик? — промолвил он. — Гм… мальчик…
— Нет, нет. — Китти снова отобрала письмо у мужа. — Не мальчик, а зайчик!
Феликс пожал плечами:
— А мне показалось, мальчик.
— Ты ошибаешься, Феликс, первая буква «з». О Господи, вы только посмотрите, что здесь написано! «Мой дорогой зайчик»!
Джереми посмотрел на Люси, а Люси устремила взгляд на Софию.
София, охваченная ужасом, крепко обнимала Тоби за шею. Кусая губы, она едва заметно мотнула головой, глядя на Люси.
— Дайте-ка мне это письмо, — сказал Генри, протягивая руку.
Китти неохотно отдала ему листок бумаги. Генри поднес его поближе к горящему факелу.
— Неудивительно, что вы не можете разобрать почерк. Это писала Люси. Она всегда карябает, как курица лапой. Здесь действительно написано «зайчик». Именно «зайчик», а не «мальчик».
Генри повертел письмо в руках. Джереми снова взглянул на Люси. В ее широко распахнутых глазах застыло выражение ужаса.
— «Мой дорогой зайчик, — прочитал вслух Генри. — Прости меня, любимый». Хм, любимый?.. «Если бы ты знал, как сильно я сожалею о нашей ссоре. Сэр Тоби для меня никто. Ты один…»
Генри оторвал глаза от письма и бросил изумленный взгляд на сестру.
— Генри, прекрати! — взмолилась она.
Однако тот не внял ее мольбе.
