– Ты хорошо посмеялась? – он крепче сжал ее талию. Удивительно тонкую для женщины ее размеров.
— Как не удивительно, но не всё вертится вокруг вашей персоны, — она была неподвижна, как камень в его объятиях. И все же она была мягкой и теплой, как любая женщина, а ее соски обжигали его грудь. Жар, поднимающийся из развилки ее бедер, находящийся почти на идеальном уровне с его пульсирующим членом.
Он проникновенно смотрел ей в лицо, его взгляд скользил по сильным скулам, крепкому носу, полному рту. Не несравненная красавица. У нее не было тех мелких черточек и изящных косточек, которые были атрибутом красивой женщины, по крайней мере, по светским стандартам, но он была не менее захватывающая.
— Ну тогда почему ты так поступила?
Ее губы сжались в молчаливом бунте.
— Скажи мне, — потребовал он, решив узнать правду. – Говори, — он запнулся, чуть не сказав «Фрэнк». Но из–за этого его кровь стала горячее.
Она выдохнула теплый поток.
– Это я. Я собиралась сохранить свое место дольше, чем на две недели.
— И тебе нужно было жить, как мужчина, чтобы этого добиться?
— Очевидно, — огрызнулась она, снова начав бороться. – Иначе я рисковала тем, что ко мне бы пристали, – ее пылкий взгляд перешел на его глаза, в них горело горячее обвинение, словно угли. – Как сейчас.
— Я не пристаю к женщинам, которые находятся у меня в услужении.
— Но теперь вы это делаете! И как женщина у вас в услужении, я бы полностью подчинилась бы вашим желаниям.
— А ты женщина? Я не уверен, — огрызнулся он, хотя его кровь загустела от ощущения ее так интимно близко. Определенно женщина.
Огонь зажег ее щеки, а ее глаза сияли даже более ярким янтарем, словно пламя, пойманное в ловушку полированного стекла и пытающееся выбраться. И, Господи помоги ему, он этого тоже желал.
— Вы чертовски хорошо знаете, что я – женщина. Теперь, отпустите меня.
Даже в ярости, что–то шевельнулось внутри него. Тихое волнение от ее дерзости, смелости, которая заставили ее пойти на такой обман, а теперь говорить с ним в такой манере и – чего не решался сделать ни один мужчина — ударить его по лицу.
— И что мне с тобой делать, с такой обманщицей?
— Пошлите за констеблем. Я уверена, что это именно то, чего вы хотите.
Он приподнял бровь.
– И почему ты так уверена?
— Потому что именно это сделали бы джентльмены, Ваша Светлость, — его титул она произнесла, как ругательство. – Давить и обижать тех, кто ниже их.
Доминик дернулся, словно от удара. Снова.
– Ты тут совершила недозволенное.
Она покачала головой, как будто не слыша его.
– Чего вы ждете? Закончим это.
Идиот заметил бы горечь в ее словах.
– Что с тобой произошло? – он посмотрел на ее подстриженные волосы. – Какой–то благородный лорд переступил недозволенную черту?
Пока он задавал этот вопрос, то странное напряжение охватило его горло при этой мысли, и он знал абсолютно точно, что если это было так, то он найдет этого человека и убьет.
Небольшие пятна цвета проявились на ее лице.
– Нет! – это слово сорвалось с ее губ, как будто подобное было совершенно невозможно. – Разве я похожа на женщину, которой воспользовался мужчина? Я вовсе не игрушка. Я же воспротивилась очарованию ваших сетей, не так ли?
Он моргнул и слегка покачал головой.
– Я думал, что ты – мужчина. Я никогда не предлагал тебе…
— Ой, мы раньше встречались, — ее слова вонзились в него. Она приподняла бровь, словно ожидая, пока он вспомнит.
Он долгую минуту смотрел на нее, рассматривая черты ее лица, римский нос, полный рот, гордые, высоко поставленные брови. И ее волосы. Чертовы волосы. Хотя они всё еще были мокрыми, несколько сухих прядок обрамляли лицо.
Этот цвет испанского заката. Даже в слабо освещенной комнате, эти пряди сияли как огонь — великое множество красного и золотого. Воспоминание о поездке в экипаже вместе с Фэллон О'Рурк нахлынуло на него. И портрет этой женщины находился двумя дверями далее. А она неделями находилась прямо у него под носом!
— Ты, — выдохнул он. – Я привез тебя в Дэвентри–отель. — Вместо того чтобы испытать удовольствие от того, что он снова с ней встретился, чувство того, что его предали, только усилилось. — По крайней мере, теперь у тебя больше мяса на лице.
— В самом деле, — кратко ответила она, напомнив ему о Фрэнке. У него стал комок в горле. – Я так тебя оскорбил, что ты решила одурачить меня этой маленькой шарадой?
— Меня прислало агентство. Мне нужна была работа. Это не было личным.
— Нет? – обхватил ладонью ее талию, скользнув по одной гладкой, округлой и твердой половинке. – Мне кажется, что это — очень личное.
Она зашипела сквозь стиснутые зубы.
– Перестаньте.
Темные зрачки ее глаз расширились, пока он ласкал ее теплую плоть. Он узнавал желание, когда видел его. Она знал, когда женщина ускользала в то место, где она едва могла вспомнить своё собственное имя.
Он отпустил ее зад и пальцами обхватил ее бедро, его прикосновение было мягким, словно перышко, скользнул вверх, ища ее жар. Ее плоть задрожала под его рукой. Он нежно дразнил мягкую кожу внутренней стороны бедра. Она опустилась на его руки, и он сильнее обхватил ее за талию, чтобы не дать ей упасть.
Ее бедра раскрылись для него.
— Вот так, — прошептал он, двигаясь по эластичным, мягким кудряшкам. Он простонал, когда его пальцы оказались во влажном жаре. Никогда он не чувствовал такую готовность женщины. Более желающей. Ее глаза закрылись, и он сдавил ее в своих объятиях, проводя пальцами по ее сердцевине. – Смотри на меня, — приказал он.
Широко раскрытыми глазами она смотрела ему в глаза, пока он с ней играл, найдя крохотную пуговку, потирая и сжимая, пока она жарко не застонала ему на ухо. Он вошел в нее пальцем. Ее скользкий канал крепко сжался вокруг него. Он прижал свой палец к той пуговке, перекатывая ее, пока он входил и выходил из нее, проникая глубоко, отчего его член заныл, стремясь освободиться, желая почувствовать ее обжигающее тепло вокруг себя. Чтобы поставить на нее свою печать.
Фэллон содрогнулась и вскрикнула, ее бедра напряглись вокруг его руки. Желая присоединиться к ней в экстазе, он поднес руку к передней части своих брюк, уверенный, что она окажется на спине под ним через несколько мгновений. Он не мог придумать более подходящего наказания, чем услышать, как она выкрикивает его имя в удовольствии.
Вот только это подтвердит ее правоту. И Доминик станет таким же скверным, как и другие аристократы, с которыми она его сравнивала.
Ее слова преследовали его. И как женщина у вас в услужении, я бы полностью подчинилась бы вашим желаниям.
