— Возьмешь тюрбан с собой, — распорядился дей. — После завтрака я закончу одеваться.
Они направились в его покои, где их встретил Баба Гассан. Темнокожий евнух критически оглядел Кейнана-реиса.
— Она все сделала правильно, — объявил он.
— Да, — согласился дей с легкой улыбкой.
— Сейчас принесем еду, господин. Где соизволишь расположиться — здесь или на террасе?
— Еще рано, и терраса выходит на запад. Сяду, пожалуй, там, в прохладе.
— Пойдем, девушка, — нетерпеливо позвал евнух, и Индия едва успела положить туфли и тюрбан, прежде чем помчаться следом.
— Пожалуйста, Баба Гассан, — задыхаясь, окликнула она, — не так быстро, иначе я потом ни за что не найду дорогу сама!
Евнух ничего не ответил, но замедлил шаг, очевидно поняв правоту девушки. Они вошли на кухню, и Баба Гассан подвел Индию к главному повару Лбу.
— Значит, это и есть та девушка! — многозначительно протянул Абу, пристально оглядывая ее. — Ну и глупое же создание!
— Я пришла за едой для господина, — пролепетала Индия сладким голоском, не обращая внимания на оскорбление. — Поможешь мне или придется вернуться и объяснить, что ты отказался?
— Вижу, хозяин слишком мягко с тобой обошелся, — мрачно буркнул Абу.
— Повелитель сам знает, что ему делать. Твои слова слишком дерзки, но я пожалею тебя и не стану доносить дею о таком неуважении. Так что он ест утром? Здешняя пища мне не знакома.
Беззастенчиво дыша на нее луком, Абу с ворчанием показал Индии, что положить на поднос.
— Повелитель любит спелую дыню, — приговаривал он, беря синее с белым фарфоровое блюдо.
— Йогурт… — .
Что-то белое, вроде молока, и налито в такую же белую с синим чашу…
— ..хлеб…
На серебряную тарелку легла небольшая лепешка.
— ..мед… Абу достал соты.
— ..и кофе, который кофевар вскипятит в его присутствии. Это все, что он обычно требует по утрам. Если повелитель захочет чего-то еще, обязательно скажет. Вместо дыни можно принести другие фрукты, господин их очень любит.
— Спасибо, — кивнула Индия, подняла поднос и вопросительно взглянула на евнуха.
— Посмотрим, как ты все запомнила, — улыбнулся тот. — Веди меня в покои повелителя.
Он остался очень доволен, когда девушка безошибочно прошла всю дорогу.
— Молодец! Однако позже я еще раз провожу тебя, чтобы ты завтра не заблудилась.
Они проследовали на небольшую, выложенную изразцами террасу, выходившую в сад. Индия поставила поднос перед деем, сидевшим за низким столиком. Морщинистый карлик принес жаровню, небольшой металлический горшочек, синюю с белым чашку и блюдце. Опустившись на корточки, он насыпал темные бобы в странный сосуд, который, как обнаружила Индия, оказался мельничкой. Потом залил кофейный порошок водой и поставил горшочек на огонь.
Когда Кейнанреис поел, старый кофевар принес ему чашку ароматного турецкого кофе, щедро подслащенного, почти до состояния сиропа. Дей поднес чашку к губам.
— Убери со стола, девушка, — прошептал Баба Гассан.
— Можешь доесть то, что осталось, — бросил дей и, не обращая больше на нее внимания, продолжал наслаждаться кофе.
— Ешь, — посоветовал Баба Гассан. — Больше ничего не получишь, разве что он разрешит тебе позавтракать на кухне.
Злоба и гнев вскипели в Индии, но приходилось сдерживаться. Она не позволит гордости взять верх над здравым смыслом!
На дынной кожуре осталось еще немного мякоти. Индия проглотила все. Как вкусно!
— Что такое йогурт? — осмелилась спросить девушка, взявшись за серебряную ложечку.
— Свернувшееся и скисшее молоко, — ответил евнух. Индия осторожно пригубила. Язык защипало, и девушка сморщила носик. Но на вкус не так уж неприятно.
Она вычерпала все до дна и, видя, что дей почти допил кофе, поспешно запихнула в рот кусок лепешки. Евнух подал господину влажное полотенце для рук и потом вручил его Индии. Та последовала примеру дея.
— Брось на поднос, — велел Баба Гассан, когда Индия вытерлась, — служанка все заберет. Теперь следуй за деем, но сначала надень на него бабуши и тюрбан.
Дей снова уселся, и девушка подползла к нему с серебряными парчовыми туфлями. Поднявшись, она надвинула на голову дея тюрбан.
— Теперь отступи на шаг и поклонись в знак того, что все готово, — подсказал евнух.
Индия подчинилась, думая, однако, что дей мог бы и сам это сообразить, но мудро придержала язык. Все трое направились в зал, и девушка внезапно с ужасом вспомнила, что полураздета и всякий может видеть ее грудь. И хотя сознание собственной наготы было поистине невыносимым, она сообразила, что протестовать бесполезно, иначе это плохо для нее кончится.
Она вошли в зал для приемов через маленькую боковую дверь. К дею приблизились Арудж-ага вместе с Томом Саутвудом в турецком облачении. Том потрясение уставился на кузину, но тут же отвел глаза. Как она жаждала поговорить с ним… Жаждала, но не смела. Баба Гассан подвел ее к возвышению, вручил большое опахало из павлиньих перьев на длинной ручке из слоновой кости. Перья были прикреплены к ручке широким кольцом из филигранного золота.
— Встанешь тут, — наставлял он, — будешь обмахивать повелителя опахалом, пока он будет принимать просителей. Иногда можешь отдыхать, поскольку день выдался душным, но если по твоей вине хозяину станет жарко, я сам тебя выпорю, ясно?
Индия кивнула. Почему они вечно спрашивают, поняла ли она? Неужели считают слабоумной?
Девушка чуть вытянула шею, пытаясь услышать, что говорит Арудж-ага.
— Завтра мы отплываем, повелитель, — сообщил тот.
— А молодой англичанин? — спросил Кейнанреис.
— Едва не умер от потрясения, когда его приковали к веслу, господин, но пока жив и здоров.
— Пригляди за ним. Если он научится хорошим манерам, я, вероятно, соглашусь вернуть его семье. Не хочется терять богатый выкуп, — заключил дей и обратился к Томасу:
— Вижу, ты похож на истинного мусульманина. Уверен, что честно выполнишь свой долг?
— Клянусь, повелитель, — заверил Том. — Я принял новое имя. Теперь меня зовут Осман — в честь дорогого старого друга моей бабки, жившего в Алжире много лет назад. Он был астрологом.
Арудж-ага раскрыл рот от изумления.
— Осман Астролог?! Тот самый Осман? Повелитель, он был знаменитым и очень уважаемым ученым! Англичанин, твоя бабка действительно знала Османа? Но как?
— Это долгая история, господин ага, но буду счастлив поведать ее тебе долгими ночами на корабле. — Том низко поклонился дею:
— Повелитель, могу я просить милости, перед тем как уйду в море?
— Чего тебе, штурман Осман?
— Моя кузина… — едва слышно пробормотал Том.
