Темные глаза блеснули на Бекки.
— Добро пожаловать, дорогая.
— Благодарю вас, — ответила Бекки. Из-за того, что никто так и не назвал друг друга по имени, она была немного обескуражена.
Женщина сделала знак рукой — и перед ней моментально очутился поднос с шампанским. Хозяйка взяла бокал и вручила Бекки, второй протянула Сесилии, обращаясь к ней с вопросом:
— Ну что, вы уже видели графа, виконтесса?
— О нет, еще не видела.
— Тогда идемте, — сказала хозяйка, поманив подруг длинными, обтянутыми черным шелком перчаток пальцами. — Я вас представлю.
Граф оказался коротеньким лысым человечком, говорившим с сильным французским акцентом, и снова не было названо ни одного имени. Миссис Пьонше называла Бекки «леди», а Сесилию — «виконтесса». «Все это очень странно», — думала Бекки. Она заметила, как пялился французский граф на Сесилию и как плотоядно облизывался, когда они пошли от него прочь.
Миссис Пьонше представила их еще нескольким гостям. Бекки все время молчала; говорила, только если к ней обращались, тихо удивлялась костюмам и поведению окружающих. Это было совершенно непривычно — словно она очутилась в другом мире.
Наконец они с Сесилией нашли более-менее уединенное местечко, чтобы остановиться и поговорить. Искусно расписанные китайские ширмы красовались вдоль стен. Заглянув за одну из них, Бекки мгновенно отскочила прочь, и лицо ее запылало. На кушетке в алькове обнимались — причём обнимались весьма откровенно — мужчина и женщина. Рукава ее платья были низко спущены, обнажая обе груди почти целиком.
Увидев выражение лица подруги, Сесилия расхохоталась:
— Не говори ничего. Я знаю.
— Хорошо, не буду, — чопорно ответила Бекки.
— Ради всего святого, Бекки, не жеманься!
Сесилия права — ей вовсе ни к чему ужасаться или даже просто удивляться. Ведь она уже не раз обнималась с мужчиной. И не только с мужем. И все же вопиющая безнравственность того, что она только что увидела, начинала ее беспокоить.
Она не судила здесь никого — да и как бы она могла? Ведь сами они с Джеком зашли куда дальше, чем эти двое за ширмой. И это при том, что она даже не собиралась за него замуж. И все-таки она чувствовала себя здесь чужой. Все вокруг: и мужчины, и женщины — флиртовали. Мужчины — напористо, женщины — кокетливо. Бекки же не хотелось ни с кем флиртовать… Ни с кем из присутствующих.
Сесилия склонилась к стройному в обтягивающем черном костюме человеку, который что-то зашептал ей на ухо. Когда джентльмен закончил, Сесилия пробормотала короткий ответ и, как только он удалился, снова обратилась к подруге:
— Бекки… — Она замялась, глядя в ту сторону, куда ушел мужчина.
— Джордж… Ну, тот самый, на которого мы натолкнулись… Он уже рассказал некоторым гостям, что я пришла сюда… с ним. — Губы у Сесилии от раздражения стали совсем тонкими. — И он зовет меня выйти к нему на террасу. Не понимаю, для чего ему это надо, но чувствую, что должна недвусмысленно объяснить ему…
— О, конечно, должна, — поддержала ее Бекки.
— Но мне не хочется оставлять тебя одну.
— Я вижу, как ты расстроена, Сесилия, поэтому, думаю, тебе необходимо поговорить с ним. В любом случае я одна не останусь, — заверила она подругу и тут же увидела миссис Пьонше. — О, смотри, вот и хозяйка бала идет!
Миссис Пьонше пришла под руку с джентльменом в маске, которого она представила как баронета. Сесилия сделала реверанс, извиняясь, незаметно сжала локоть Бекки и удалилась.
Хозяйка бала вместе с баронетом представили ее целой веренице гостей, но все эти люди начинали казаться Бекки совершенно одинаковыми. Голова кружилась от шампанского, а между тем ей уже совершенно не нравилось, что каждый мужчина, которому она была представлена, рассматривал ее так, словно она кусок мяса, а они раздумывают, не стоит ли поскорее воткнуть в него вилку.
Увидев пустое кресло, обитое бархатом, стоявшее между одной из ширм и дверью на террасу, Бекки взмолилась:
— Прошу вас, миссис Пьонше, я так устала. Думаю, мне лучше посидеть вот тут немного.
Миссис Пьонше не стала спорить. Подав Бекки еще один бокал шампанского, она вместе с баронетом пошла дальше, и Толпа гостей расступалась перед ними, словно какая-то чудо-машина вырубала просеку в лесу.
Потягивая шампанское, Бекки смотрела на проходивших мимо гостей. Она видела, как одна дама, явно услышав от мужчины некое предложение, залилась краской от подбородка до самой груди и тут же обвила руками его шею, пригнула к себе голову и зашептала прямо ему в ухо. Скорее всего то было согласие, потому что через мгновение они оба испарились.
Другая парочка накачивалась вином. Они залпом выпивали по бокалу шампанского, а потом громко, раскатисто, не стесняясь, хохотали, запрокидывая головы. Их откровенное веселье чуть не заставило Бекки прослезиться от зависти.
Она встряхнулась. Ну зачем подвергать себя такой меланхолии? Пустое, холодное чувство поселилось у нее внутри. Одиночество, вот что это было. Но пировать с этими чужими людьми ей вовсе не хотелось. Никто из них не был ей интересен.
Увы, ничего не изменилось, подумала Бекки уныло. Она ведь никогда не была расположена к многолюдным увеселениям, предпочитая уединенные забавы. Она была застенчивая книжная барышня. Слишком много в ней было от синего чулка.
Звонкий женский смех вдруг раздался из-за ширмы, и Бекки насторожилась. Она слышала этот смех раньше.
— Вы видели ту брошюру, где их нарисовали в Постели? — говорил Незнакомый женский голос. — Там еще герцог со своим ужасным шрамом смотрит на них в такой ярости! Я чуть не лопнула от хохота!
Бекки окаменела. Она предполагала, конечно, что об этом говорят на многих вечеринках и во многих гостиных, но всегда представляла себе, что люди шепчутся — именно шепчутся — о ее стыде и позоре. Она и не подозревала, что кто-нибудь вздумает хохотать во все горло.
— Мистер Фултон такой красивый мужчина! — Второй голос явно принадлежал той, чей смех обратил на себя внимание Бекки, а по высоким и немного гнусавым интонациям стало понятно: это была леди Боррилл — та самая дама, с которой они разминулись на лестнице гостиницы, та самая, которая сообщила обо всем Гарретту, а потом во главе толпы ворвалась в спальню к ней и Джеку.
Ее собеседница громко фыркнула:
— Действительно. Он же мог ваять любую женщину в Лондоне, а выбрал эту. Вы можете себе представить? — Она на миг остановилась, после чего добавила с неприязнью: — Она же на мышь похожа. Прямо книжная крыса какая-то. К тому же еще и калека!
Бекки сидела неподвижно, с окаменевшим лицом. Нельзя было подать и виду, что она смущена подслушанными речами. Она знала, что люди говорят о ней и обсуждают ее покалеченную руку. Она понимала, что о ней ходят сплетни и что именно леди Боррилл — их неиссякаемый источник. Как раз это не было неожиданностью для Бекки…
